Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов

Удивительно, но в юности Вадим казался мне гораздо более красивым, чем каким я увидела его сейчас. Восприятие людей часто меняется с течением времени, сейчас я смотрела на мужа как бы со стороны и видела совсем новыми глазами. Его чудесные пышные и белокурые, ранее все в прелестных крупных завитках волосы теперь стриглись им очень коротко; полные губы больше не светились яркостью молодости, а навечно, казалось, хранили суровую стоическую поджатость; скулы вдруг сделались совершенно по-монгольски выдающимися и резко очерченными, при этом по ним ходили пугающие и острые желваки; выпуклые серые глаза смотрели холодно, строго и абсолютно сквозь меня, а ноздри широкого носа, видимо, однажды раздулись, как у боевого коня, да так и замумифицировались в такой позиции.

Вадим был одет в официальный темно-серый костюм и почти черный галстук. Интуиция подсказывала, что он приготовился к борьбе не на жизнь, а на смерть; поэтому я тоже постаралась внутренне собраться. Зато при виде меня молодой адвокат мужа заметно удивился голубоглазой невинности моей ангельской внешности; очевидно, после бесед с клиентом он ожидал встретить непреклонную, с железным характером стерву в лихой смеси с истеричной, коварной и вредоносной ведьмой. Показалось даже, что я ему понравилась просто как женщина мужчине, и мужнин юрист принялся мысленно смягчать первоначальную, видимо, жесткую версию своих обличительных речей и неукоснительных требований. Следом за мужчинами, гремя сапогами так, будто у нее вовсе не две ноги, а как минимум четыре лошадиных копыта, появилась моя гренадерша. Адвокаты с сердечными улыбками поприветствовали друг друга, и процесс пошел, как любил когда-то говаривать до сих пор почитаемый на Западе на манер христианского святого Михаил Сергеевич Горбачев. Сначала юридические работники по очереди зачитывали на норвежском какие-то путаные параграфы из каких-то юридических справочников. Было не сложно догадаться, что эти законодательные уложения в некоторых деталях значительно противоречили друг другу, потому что каждый из адвокатов позволял себе мило, но уверенно не соглашаться с текстом, изложенным противной стороной. И не только мне одной померещилось, что законы в принципе могут трактоваться и так и сяк – они текучи и изменчивы, как китайские речки, в воду которых никак не получится вступить дважды.

– Ты бы еще на китайском языке затеяла судебное разбирательство, дорогая. Черт тебя дери! – прокряхтел по-русски, но очень глухо сидящий напротив меня Вадим и вежливо попросил у адвокатов перевода текстов их речей и разногласий на английский. Юристы с глубокими вздохами понимания обменялись друг с другом красноречивыми взглядами, и мужнин специалист в брачно-семейных отношениях принялся по-английски растолковывать, что поскольку я ушла от мужа совершенно добровольно и добровольно же оставила ребенка на попечение его клиента, то это самое и означает, что я его клиенту в определенной мере уже доверила основное воспитание общего сына. Тут молодой человек в зеленом костюме ткнул пальцем в какую-то необыкновенно толстую книгу и жестом как бы пригласил всех присутствующих с ней ознакомиться. Ввиду того, что к настоящему моменту времени я не имею ни постоянной работы, ни постоянного жилья, ни стабильных средств к существованию, то представляется целесообразным, чтобы ребенок продолжал жить с отцом, где он сейчас имеет стабильную и благополучную обстановку и ему обеспечены постоянная забота и уход. Моя же монументальная защитница на такие речи резонно возразила, что мать имеет полное и неотъемлемое право на проживание ребенка вместе с ней и осуществление воспитательных функций, а если она и находится в явно менее благоприятной и стабильной ситуации, чем отец ребенка, то последний может начать выплачивать содержание бывшей жене и сыну для создания этой самой стабильности. Вадим явно внутренне рассвирепел от наглости подобного заявления: кровь резко бросилась в его белокожее лицо, попутно даже шея побагровела, глаза мрачно сузились и потемнели. С большим трудом он сдержал себя, чтобы никак не откомментировать предложение противоборствующей стороны.

Молодой адвокат, заблестев в мою сторону синими своими очами с выражением в них христианского милосердия, нежным голосом предложил так называемый компромисс: в определенные дни я буду забирать ребенка к себе, а также проводить с ним ровно половину каникулярного времени, но постоянно проживать он станет у папы. Я даже не стала слушать его дальше, твердо заявив, что настаиваю и убеждена: маленький мальчик должен жить с матерью, то есть со мной. «Малолетним считается ребенок до трех, в отдельных случаях – до шести лет», – сразу же парировал Вадимов молодой человек.

– Она что же, по вашему мнению, была плохой матерью? – с металлом в голосе обратилась моя защитница к отцу ребенка, то есть Вадиму.