Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов

Я, как примерная школьница, отвечала, что мать мужа – историк-археолог с большим стажем работы, специалист по скифам и действительно настоящий знаток древнескифского быта, традиций, нравов и общественных отношений. А его отец – генеральный конструктор в кораблестроительной отрасли. Тут я начала ощущать себя как-то не в своей тарелке и грустно замолчала. Скорее всего воспоминания о родственной критике так значительно подсадили мое первоначальное настроение; зря я начала о своей семье рассказывать, да тем более кому…

На предложение Руне о заказе дополнительного напитка скромно попросила свое любимое баккарди с кокой и, помешивая соломинкой лед в тяжелом, толстого стекла стакане, решила его уговорить рассказать что-нибудь забавное из жизни контрразвечиков.

Руне чуть задумался, тени от пламени свечи мистически плясали на его широком, чуть с горбинкой переносье, загадочно темнили овалы вокруг больших и одновременно узких глаз, иллюзорно повторяли геометрически четкое очертание серебристой прядки волос на крупном, почти прямоугольном лбу и еще больше старались зрительно вытянуть и так вытянутое узкое лицо.

– Ты, конечно же, слышала об Арне Трехольте? – сосредоточенно спросил норвежец, явно ничуть не сомневаясь в утвердительном ответе, и чуть-чуть от меня отодвинулся.

На всякий случай я быстро кивнула, одновременно пытаясь вытянуть из слегка гудящего подсознания такое ускользающее, но где-то слышанное прежде имя.

Выяснилось, что этот активно работавший на русскую разведку Трехольт в последние годы был главной гордостью норвежских контрразведчиков, сумевших его разоблачить во время встречи в Стокгольме с советником российского посольства Титовым. Я немного заскучала, слушая чересчур пунктуальные перечисления Рональда, в какие места в Стокгольме Трехольт и Титов ходили, и перебила эти нудноватые подробности намного более интересным, на мой взгляд, вопросом:

– Руне, да Бог с их портфелями. Лучше скажи, а что именно великий шпион Арне так упорно разведывал для русских в такой маленькой Норвегии? Вот если бы в США, то я бы больше поняла.

Собеседник одновременно и осторожно, и недоверчиво сверкнул на меня стальным внимательным взглядом, потом мягко улыбнулся и чинно ответил, что заместитель министра рыболовства Норвегии передавал работнику российского посольства документы о намерениях норвежского правительства относительно переговоров с Россией о демаркационных линиях в Баренцевом море.

Я невольно захохотала.

– Узнаю соотечественников, мухлюют ребята из самой непреклонной разведки мира.

– Не совсем тебя понимаю, Вероника, – непонимающе нахмурил лоб собеседник.

– Да лучше бы жену премьер-министра соблазнили, как в старые добрые времена. Они, должно быть, хотели обвести этими линиями кусочек моря с наибольшим числом нерестящихся лососей, да? Абсолютно уверена, что права. Что бы им еще желать? Ты не в курсе, какое количество книг про разведчиков я прочла в годы перестройки и гласности. Даже про тех, учившихся в СССР парней с запада типа Магнуса из Исландии, которые потом возвращались в родные пенаты и все, как один, становились якобы ярыми антикоммунистами. Оказывается, все они были завербованными агентами КГБ и ими же проинструктированы, как себя вести дома, чтобы никто ничего не заподозрил. А давай, Руне, расскажи-ка о чем-нибудь повеселей. Ну их, с их лососями.

– Что-нибудь повеселее расскажу только за плату – минимум три поцелуя!

Мой кавалер как-то сразу расслабился – обмяк, сбросил остатки напряжения, расстегнул ворот голубой, пахнущей мятой и приятной на ощупь рубашки и опять принялся слегка вжимать меня в диван, ничуть не выходя при всем при этом за рамки приличия. Все делать, но чересчур прилично – вот такая удивительная и редкая особенность была у Рональда Сингсорса.

– Это такие старые, еще учебные байки.

Со вкусом лобзая мои затылок и шею, он медленно как бы смаковал каждый поцелуй так, как пробуют дорогое изысканное вино, и лишь совсем мимолетно касался меня теплыми своими губами и языком. «Неверную деву лобзал армянин. Еще один», – невероятно весело подумалось мне стихами Александра Сергеевича Пушкина.

Такие легкие поглаживания и поцелуи ничуть не оскорбляли, не ранили, не задевали достоинства и чести – они были настолько трепетно-нежны, что казались и вовсе приснившимися. Но я все равно ни телом, ни душой не отвечала, а только кокетничала с этим мужчиной напропалую.