Норвежский лес

Затем я задумался: а вписывался ли я хоть в какой-нибудь пейзаж за последние несколько лет? Последнее близкое и яркое воспоминание — как мы с Кидзуки катаем шары в бильярдной. Но в ту ночь Кидзуки умер, и с тех пор между мной и окружающим миром образовалось леденящее пространство отчуждения. Чем же был д ля меня человек по имени Кидзуки? Я не мог ответить на этот вопрос. Твердо уверен я был в одном: его смерть навсегда и бесповоротно лишила меня одной важной вещи — отрочества. Я ощущал и понимал это очень отчетливо. Однако что это означает и к чему приведет, было сверх моего понимания.

Еще долго я убивал время, разглядывая прохожих и студгородок. Я надеялся на случайную встречу с Мидори, но она в тот день так и не появилась. После обеденного перерыва я пошел в библиотеку повторять заданное по немецкому языку.

На той же неделе в субботу по пути в город за мной зашел Нагасава и позвал с собой.

— Разрешение на тебя я получу, — успокоил он. Я согласился. Всю последнюю неделю мне было муторно, и я готов был переспать с первой встречной девчонкой.

Вечером я принял душ, побрился, надел тенниску и пиджак из хлопка. Мы с Нагасавой поужинали в столовой и поехали на автобусе до Синдзюку. В оживленном Третьем квартале мы вышли и, немного побродив, зашли в наш постоянный бар, где можно было дождаться подходящих кандидаток. Девчонки частенько заглядывали сюда парами, но именно в тот вечер ни одна к нам даже не приблизилась. Часа два мы аккуратно, чтобы не захмелеть, потягивали виски с содовой. Две привлекательные особы уселись было к стойке, заказали «буравчик» и «Маргариту», но когда Нагасава попытался с ними заговорить, оказалось, что они ждут своих приятелей. Какое-то время мы непринужденно пообщались вчетвером, но приятели вскоре пришли.

— Пошли в другой бар, — предложил Нагасава. Мы завернули в маленькое кафе в глубине квартала. Почти все клиенты были уже навеселе и жутко шумели. В глубине за столиком сидели три девчонки. Мы подсели к ним и завели разговор впятером. Пока неплохо. Все развеселились. Но когда мы предложили пойти выпить куда-нибудь еще, они отказались, объяснив, что должны вернуться в общежитие до закрытия. Они все учились в каком-то женском институте. В тот вечер нам явно не везло. Мы зашли еще в один бар, но все было тщетно — ни малейшего признака контакта.

В полдвенадцатого Нагасава понял, что ничего не выйдет.

— Извини, что я протаскал тебя весь вечер бестолку.

— Да ладно. Я рад даже, что ты понял — бывают и такие дни.

— Примерно раз в год, — сказал он.

Признаться, мне было уже все равно. Набродившись за три с половиной часа по оживленным кварталам субботнего Синдзюку, пронизанным странной энергией влечения и алкоголя, я понимал, что моя собственная потенция, видимо, не заслуживает особого внимания.

— Что будешь делать, Ватанабэ? — поинтересовался Нагасава.

— Пойду в ночной кинотеатр. Давно не смотрел кино.

— Тогда я пойду к Хацуми, ладно?

— Кто бы возражал? — рассмеялся я.

— Если хочешь, могу познакомить тебя с какой-нибудь девчонкой, и она приютит тебя до утра.

— Не нужно. Хочу кино посмотреть. Сегодня.

— Извини. Как-нибудь заглажу, — сказал он и растворился в толпе. Я зашел в кафе, заел остатки хмеля чизбургером и запил горячим кофе, а потом направился в ближайший кинозал, где показывали «Выпускника». Фильм оказался так себе, но больше делать было нечего, и я посмотрел его два раза подряд. Выйдя в четыре утра на улицу, я в раздумьях пустился бесцельно бродить по пустынным кварталам Синдзюку.

Когда сил уже не осталось, я зашел в круглосуточное кафе, где решил за книгой и чашкой кофе дождаться первой электрички. Постепенно кафе заполнилось такими же гуляками, как и я. Подошел официант и спросил, можно ли подсадить за мой столик других клиентов. Пожалуйста. Я просто читаю книгу, и мне все равно, кто сядет напротив.

Соседками оказались две девчонки примерно моего возраста. Красавицами их назвать было нельзя, но как и дурнушками — тоже. Приличная косметика и одежда. Такие не ходят по кварталу Кабуки в пять утра. Наверное, просто опоздали на последнюю электричку. Похоже, они с облегчением увидели, какой сосед по столику им достался: аккуратно одетый, с вечера выбрит, вдобавок ко всему — безмятежно читает «Волшебную гору» Томаса Манна. Одна девушка была полновата, в серой парке и белых джинсах, с сумкой из кожзаменителя в руках. В ушах у нее болтались изрядные серьги-ракушки. Другая девушка напротив — худенькая и в очках, одета в синий кардиган поверх клетчатой блузки. На пальце у нее красовалось синее кольцо. Время от времени она по привычке снимала очки и надавливала пальцами на глаза.

Они на пару заказали кофе с молоком и одно пирожное и ели его, не торопясь и тихо о чем-то беседуя. Дородная несколько раз склоняла голову набок. Худенькая тоже несколько раз кивала как-то в сторону. Громко играли Марвин Гэй и «Би Джиз», и разговора я не слышал. Но судя по всему, худенькая либо о чем-то переживала, либо негодовала, а дородная пыталась ее успокоить. Я то читал книгу, то поглядывал на них.