Носитель судьбы

Я включил свет.

Поздравления. Вы переходите к следующему этапу.

Я отстегиваю ножны с мечом и кладу в направляющие, блокируя дверь. Некогда подобным образом решили казнить одного самурая. Трон суверена поставили на таком расстоянии, чтобы гостю пришлось встать на колени и поклониться точно в раздвижных дверях. Когда его выбритая башка, увенчанная коком, оказалась между створками, слуги должны были захлопнуть их, но ловкач склонился, положив меч в направляющие желоба, и ничего не получилось.

Эдакий вопрос из кроссворда – а погляди-ка, пригодился.

Это помещение по центру пересекает толстый, лоснящийся столб, будто ствол дерева. Втыкается в потолок и уходит под палубу, врастает в киль. Продолжение мачты. Очень солидное, вцепившееся в палубу по всем сторонам выростами, что выглядят корнями старого дуба. По обе стороны от столба тянется длинный, сверкающий стол, сбоку от которого стоят лавки. Колонна пронзает стол примерно посредине. Кают-компания.

У нас есть кают-компания.

Сядем вечером да затянем моряцкие песенки…

Борта будто сближаются, как бы намекая, что внутри находятся какие-то емкости, может, рундуки. Впрочем, вот же значки FF. Я открываю первую попавшуюся крышку и вижу стопку оловянных тарелок в вогнутом гнезде – чтобы не рассыпались при качке. Рядом пучок металлических ложек, воткнутые одна в одну кружки. Над самой палубой крышки овальные, тянутся рядами. Внутри – матрасы: толстый слой простеганного войлока, укрытого косматой шкурой. Койки. Сопоставление этого стерильного, сверкающего нутра с сушеным мясом, мехом и оловянными кружками, украшенными геометрическим плетеным узором, производит странное, сюрреалистическое, впечатление.

Скансен и космический корабль, два в одном. Нос, увенчанный штевнем с головой дракона, и раздвижные двери с биолюминесцентным освещением. Безумие.

За кают-компанией я натыкаюсь на еще одну перегородку, но двери, означенные кругом и крестом, уже не представляют никакой проблемы. Последнее помещение, в которое я вхожу, – треугольная камера. На нормальной яхте была бы якорной комнатой и складом парусов.

Однако здесь стоят овальные формы, заполняющие все помещение, как поставленные торчком гигантские яйца. Они немного поменьше, чем емкости для воды; отличаются не только отсутствием отверстий, но и выпуклым орнаментом на верхушке, который – совсем не головоломка. Я даже не пытаюсь понять: ощеренный череп со скрещенными костьми означает пиратский флаг или высокое напряжение. Просто выхожу из каморки и прикрываю дверь.

Возвращаюсь на корму, туда, где я оставил коня, оружие и часть багажа.

Ядран лежит, как собака, вытянув ноги, и обгрызает кость, придерживая ее копытами. Кость хрустит в мощных челюстях. В этот миг он больше напоминает дракона, чем коня. Я смотрю на него, он же вскидывает башку и издает приветственное голготание, и я на миг ощущаю свое одиночество. Я потерян в космосе, среди драконов, заклинаний, диких воинов и ледяных драккаров.

Одинокий, потерянный и всеми забытый. Тоскую за толикой чего-то нормального.

Ближе к штирборту я нахожу спиральную лесенку к форкастелю, а с бакборта – небольшую овальную заслонку. Но знакомого мне уже символа векторов нет, только след от вогнутой растопыренной человеческой ладони.

Я смотрю на него минуту с явной усталостью.

Ладонь. В Северной Африке это «рука Фатимы», отпугивающая демонов. Синие или охряно-красные следы такой ладони оттискивают на стенах. Не пройдешь. Я, Фатима, охраняю своих детей. Будь отпечаток стилизован, с тремя выпрямленными пальцами и отставленными большим и мизинцем, означал бы «хамсу», пять столпов ислама. В нынешние времена рука Фатимы чаще делается из фольги и означает там: «Внимание, стекло». Мне не хочется что-то придумывать, потому я просто прикладываю руку, проплешина льда проваливается внутрь, плиту удается передвинуть. Я чутко приседаю, готовый отскочить, но при виде того, что мне открывается, только тихонько смеюсь.

Вижу глянцевую стену небольшого помещения, гладкое место для сидения, накрытое крышкой, торчащую овальную миску и плененных во льду светящихся угрей.

Смеюсь. На миг я пылаю братской любовью к тому, кто создал ледяной драккар.

Поднимаю крышку и закрываю дверь с ощущением невыносимого облегчения.

Толчок одновременно работает и как биде, не хватает только чего-нибудь почитать. В форкастеле я нахожу капитанскую каюту, впрессованную в косо встающий штевень, что заканчивается сложенным, будто зонтик, драконьим хвостом в паре метров над водой.

Внутри – круглый деревянный стол с резными северными узорами, обставленный креслами, свиснутыми со двора Одина; в овальной бортовой нише – койка, прикрытая косматыми шкурами. «Стар Трек» и «Песнь о Нибелунгах» одновременно.

Я переношу в каюту свои узелки, рядом с койкой обнаруживаю стойку, увешанную оружием, откладываю меч, палаш и отставляю лук. Щит упираю в стену, и вдруг меня одолевает желание намалевать на нем что-то викинговское.

Хотя бы логотип банка «Нордика».