Носители искры (СИ)

Лёшка перестал зевать и замер с открытым ртом, а потом нормальное, человеческое выражение стало сползать с его лица, сменяясь такой же пустой маской, как и у пришедших за мной конвоиров. Происходило это в течение нескольких секунд, давая возможность проследить за метаморфозой. Зрелище было пугающим и одновременно поучительным: теперь я мог посмотреть, как сам выглядел, когда вёл арестованных.

- Одеться дайте! - потребовал я.

Гореликов с Сизовым отпустили меня и отошли к двери, перекрывая выход. Лёшка отправился вместе со мной в спальню, где внимательно следил, как я натягиваю рубашку, брюки, носки. Неважно, скольких бесов мы вместе поймали и обезвредили, сколько пива по кабакам выпили, на скольких свадьбах и крестинах погуляли, - как сослуживец и добрый приятель я уже перестал для него существовать. Это произошло мгновенно, стоило только моему околисту дать сбой. Так что теперь он готов, в случае сопротивления, не только избить меня, но даже и убить, если потребуется. Как сделал бы и я, когда ещё был "здоров". Как и те двое в прихожей. Всё провернут спокойно и чисто, даже бровью не поведут.

Нет, я их не боялся... и мог бы попробовать сбежать: сила, быстрота и остальные способности ловчего оставались при мне, Цодуз я знал как свои пять пальцев, да и выброс адреналина, фактор неожиданности и отчаянное желание вырваться на свободу, скорее всего, помогли бы мне скрыться, но!..

Но я молча шёл меж своих конвойных, больше не пытаясь вступить с ними в переговоры и не глядя по сторонам. Мне, конечно, очень хотелось разыскать Брухова, понять, зачем они с Яной Корочкиной хотели заполучить меня и найти ответы на мучавшие меня вопросы. "Тебе нужны новая цель, новый смысл! Тебе нужны мы..." Да, кем бы они себя не считали, у них были все ответы. И сейчас, пока мы шли к зданию лечебницы, у меня имелся неплохой шанс эти ответы получить, но я им не воспользовался. Потому что тогда Сумарокова, как опасного беса, бросились бы искать все отряды ловчих. И пусть даже они не сумели бы меня найти, но и к Цодузу не подпустили. А сегодня была уже пятница - до понедельника оставалось всего два дня.

Я не знал, что со мной сделают искроведы, где конкретно запрут и как я оттуда выберусь, но одно было ясно наверняка: меня, отобравшего бразды правления у околиста, уж точно убьют не сразу - сперва будут изучать, а значит, определят в закрытую часть лечебницы.

Туда, где на минус втором этаже ждал меня маленький мальчик с удивительными способностями.

И теперь я покорно шагал с Сизовым и Гореликовым через площадь, потому что обещал.

Я обещал Серёже вернуться.

* * *

До этого я успел побывать только на минус втором этаже закрытой части лечебницы, а теперь мне представилась возможность спуститься ещё ниже и увидеть минус четвёртый. Контраст был разительным. Вместо чистых белых дверей, тщательно вымытого линолеума, окрашенных в светлые тона стен аудиторий и лабораторий и яркого света второго подземного этажа, взгляду предстал серый бетонный пол, тусклые лампы и железные двери с маленькими зарешёченными окошками, через которые и не разобрать, кто там, за ними, находится...

Здесь, на самом глубоком уровне, располагалась настоящая тюрьма!

Камера, куда меня втолкнули, оказалась двухместной. На второй койке, спиной ко мне, неподвижно лежал человек с забинтованной головой и шеей.

Лязгнул, запираясь, замок, но человек никак не отреагировал. Я замер посреди маленькой серой комнатушки, молча прижимая к себе полотенце и комплект постельного белья, выданные мне после первичного осмотра. Столько лет быть прекрасным ловчим, образцовым членом правильного общества, а теперь вдруг, в одночасье, оказаться по другую сторону - это, признаюсь честно, навевало жуть и депрессию. Особенно после осмотра, где те самые, добрые и улыбчивые раньше, люди, теперь, глядя пустыми глазами, со мной не то что не церемонились, а напротив, как будто специально старались причинить побольше боли.

Когда гулко отдававшиеся в тишине коридора шаги конвоиров и лязг отпираемых и запираемых решёток постепенно стихли вдали, человек на койке повернулся. Это был молодой парень лет восемнадцати, и выглядел он просто ужасно: лицо - сплошной синяк, белки глаз багровые от кровоизлияний.

- Привет! - поздоровался я.

- Бес рогатый! Чёрт! Проклятье! - парень смачно сплюнул мне под ноги. - Вот козёл! Нет, ну надо же! Да чтоб ты, сволочь, провалился! - Он повернулся на спину, заложив руки за голову.

- Сам провались! - огрызнулся я, проходя к своей койке и бросая на неё бельё. - Тоже мне, хамло выискалось. Скажи спасибо, что болен, не то научил бы тебя хорошим манерам!

- Спасибо! - процедил парень, продолжая пялится в потолок. - Вот счастье-то!

- Слушай, - я принялся застилать кровать. - Не знаю, кто и за что так с тобой поработал, но я тут точно ни при чём, поэтому...

Слова заглушил взрыв хохота.

- Ни при чём! - сквозь смех проговорил парень. - Нет... вы только послушайте... он ни при чём, ну надо же! - Смех перешёл в надрывный кашель.