Носорог для Папы Римского

Теперь сообщаю вам следующее: испанцы тоже ищут зверя, подобного тому, что находится на борту «Ажуды». Такое соглашение было достигнуто в ходе наших переговоров, и это соответствует нашему намерению развлечь Папу, одновременно постаравшись склонить его нашу сторону. По словам проницательного доктора Фарии, всякое соперничество Папу забавляет, а потому, будучи добрыми христианами, мы с испанцами изображаем соревнование с целью доставить ему некоего Зверя. Так что, дорогой дон Жайме, вы — избранный нами воитель. Надеюсь, что нарисованная мной картина поразвлечет и вас самого, потому что все дело к этому и сводится. В Айямонте я делаю набросок раздоров между нами и испанцами, и этот набросок раскрашивается нашим посланником в Риме, становясь таким похожим на правду, что его святейшество уже хлопает в ладоши и пощипывает лавры, которые мечтает водрузить на голову победителя. Но теперь, подобно статуе, сходящей со своего пьедестала и идущей, покачиваясь, среди всех наших забот — забот дона Маноло и дона Фернандо, моих и ваших, — воображаемое становится явью.

Он перечитывал это письмо ежедневно, или почти ежедневно, и теперь уже вызубрил его наизусть. Ему не давало покоя «подобие раздора» — ведь сам он, Тейшейра, оказался в совершенно противоположных обстоятельствах. А как насчет раздоров, которые не являются подобиями? — недоумевал он. Беззвучные, неосвещенные сражения… Как насчет них? Пятнадцать человек. Зверь: пожиратель конины. Осем слегка пожимал плечами, и это повторялось изо дня в день, пока наконец Тейшейра не уселся грузно рядом с ним, уже зная, что именно прояснится, и не удивился, когда это произошло, едва ли даже разозлился, — а стратегия Осема даже вызвала у него смутное восхищение, ибо Тейшейра понял, что недооценил своего соперника.

— Что будете делать, дон Жайме? — спросил его Осем после всео.

Он нервничал — Тейшейра никогда не видел его таким близким к испугу. Опасается кровопролития, подумал Тейшейра.

— Что я могу поделать? — прямо сказал он.

Что мог поделать любой из них? От животного воняло. Он вспомнил о матросе в гамаке — как тот открыл рот после осторожной подсказки Осема и как обдало его гнилостным дыханием. Тогда он отпрянул. Ныне это стало привычным. С другой стороны от грот-мачты распахнулась дверь каюты дона Франсишку. Осем снова скользнул по нему взглядом, но выражение его лица не изменилось.

Из Рима отплыл некий корабль — корабль, который возглавляет двое глупцов, нанятых для этой цели, и с помощью которого испанцы намеревались притвориться, будто настойчивы в своих намерениях. Теперь их посланник заявляет, что кораблем командует капитан-отступник, убийца и вор, добычей которого стал сам корабль и — обратите на это внимание, дон Жайме, как обратил на это внимание я, — у него имеется лоция, содержащая подробные указания для плавания вдоль Гвинейского побережья от мыса Пальмас до мыса Санта-Катарина. Корабль называется «Лючия», а головорез, занявший место капитана, выступает под именем Диего…