Ностальгия по черной магии

и еще фигура человека, совершавшего пробежку в Дефанс, он мчался как сумасшедший, и еще странная картина в комнате напротив компьютера, и олень, и единорог; бык, наверное, ухнул вниз со всего маху, всем весом, да меня донесся его неистовый рев, я спрыгнул на массу плоти, безуспешно пытаясь уцепиться за край рва, но все, что мне удалось, – это усесться верхом на спине быка, бронтозавр лупил во все стороны рогами, как одержимый, мою правую ногу зажало между его туловищем и стеной, тело пронзила жгучая боль, и недотеп среди нас не видать, перед моими глазами всплыла обложка первого альбома Лаки Лака, Родео, Лаки Лак был тогда еще худенький, с размытыми чертами лица, если бы не физические ощущения, и запах, и мощь зверя, ревущего, словно лев в западне, я бы и на этот раз решил, что это сон, виртуальная реальность, внезапно возникшая под действием незримых сил, что окружали меня, старались сбить с толку, но дикий удар рогов заставил взглянуть на вещи более трезво.

Мне удалось вытащить свой меч, и избиение началось.

Судя по всему, бык застрял среди заостренных кольев и теперь ужасно мучился, каждое движение причиняло ему боль, мой первый удар, в сущности, лишь отвлек его от страданий, получай, поросеночек, я намотал на винт дисковой пилы длинную резинку, лезвие моего оружия было острее бритвы, уши, уши и хвост, еще я отрезал одну ноздрю, он лягался изо всех сил, я с воплем выколол ему глаза, я был весь в крови и пене, я бил вслепую, все сильней и сильней, время словно остановилось, у меня заболела рука, но одолеть этого могучего черта пока не удавалось, он по-прежнему дергался, пытаясь стряхнуть завладевшего им жалкого паразита; когда я добрался до яремной вены, он еще шевелился – подохни, адское создание; умирая, он подпрыгнул как сумасшедший, вырываясь и суча громадными ногами суккуба по заляпанной кровью траве, я прикончил его, в последний раз полоснув мечом, моя нога превратилась в кровавое месиво, один палец был сломан, ладони содраны, так я сжимал рукоять своего штыка, но в общем и целом я еще легко отделался.

Ты сдох, подонок.

Ты сдох, и это я убил тебя.

И силой этого в высшей степени символического акта целая туча колдовских чар, казалось, сгинула в тумане небытия.

Я убил Зверя.

Убил безупречно.

Как воин, столкнувшийся с неодолимым и одолевший его.

Я перекрестился, став на колени рядом с еще дымящимися останками достойного противника, и вырезал из его окровавленного бедра стейк.

Кто-то выигрывает, кто-то проигрывает, дружок, таковы правила игры.

Я вернулся домой, размахивая мечом, намереваясь приготовить себе обед – мой ростбиф ручной работы. Я Король, я никого не боюсь, теперь вам придется считаться со мной, хотите вы или нет, кто бы вы ни были, шайка недоносков, я еще не сложил оружия, это уж будьте уверены.

Я Король, повторил я, еще весь дрожа от своего перевоплощения, я Король, и чихать я на вас хотел.

Я был бодр и полон сил, будущее, какую бы форму оно ни приняло, не внушало мне страха, однако наутро, вернувшись осмотреть поле битвы, я не обнаружил никаких следов быка, труп исчез, а на месте рва была едва заметная ямка, в которой нельзя закопать даже собаку, – ни следов борьбы, ни крови; меня вмиг охватила оторопь, жуткая паника, я сошел с ума, я в психушке, Марианна отправила меня в больницу, все, что я видел на протяжении долгих месяцев, – апокалипсис, смерть близких, бег вперед, одинокий и безнадежный, – было лишь бесконечным бредом, мешаниной зловещих фантазмов, я неспособен даже воспринимать реальность такой, какая она есть.

Это невыносимо.

Хоть бейся головой об стенку.

– Марианна, – закричал я, – Марианна, ты здесь, есть кто-нибудь вокруг?

Наверное, я находился в прострации, под надежным присмотром, в лечебнице, покинутый близкими и окруженный дебилами и сумасшедшими.

И всего-навсего видел трехмерный фильм, рожденный моими ублюдочными галлюцинациями.

В столовой валялась веревка, прежде не попадавшаяся мне на глаза, я спокойно посмотрел на нее, взял, потом вышел из дома, привязать ее к воротам было проще простого, – значит, весь этот маскарад преследовал лишь одну цель: заставить меня умереть; но если моя теперешняя жизнь – только долгий и страшный фантазм, то позволит ли мне смерть перенестись в ту реальность, какая сегодня, похоже, была мне недоступна? Я представил себе, как звонит телефон, Марианна снимает трубку, да, он скончался, остановка сердца, это произошло сегодня ночью, нет, никаких особых причин, он не был как-то особенно возбужден, во всяком случае не больше обычного, сочувствие на лицах персонала, подобающие случаю разглагольствования психиатра и, наконец, мрачные похороны на маленьком пригородном кладбище.

Что душа моя отлетит к более милосердным небесам, в этом были большие сомнения, я отчетливо видел, как приземляюсь в аду, как вечно горю в огне, с тем самым бокалом, что был у меня в руках, ничего другого меня явно не ожидало.