Ностальгия по черной магии

Во мне все дрожало, голова кружилась. Она ринулась к комнате Флавия, голося, заклинаю тебя, только не малыша, словно я собирался их обоих зарезать, мне просто хотелось заняться любовью, и больше ничего, но тут я потерял равновесие и упал. В глазах потемнело, я видел Марианну сквозь красноватый туман, звуки доносились приглушенно, именно молитвами Марии возвышаются грешники и исторгаются неверные из неправедного царства Сатаны, а потом вдруг я оказался не на полу, а на бескрайней движущейся дорожке, по которой бежали обезьяны, громадные обезьяны, они бежали мне навстречу, а я стоял, безоружный, мне протянули нож, и я заколол одну, в этом было что-то сексуальное, лезвие, входящее в плоть, волосы, ощущение близости, я протыкал их как ненормальный, едва падала одна, как появлялась другая, я бежал им навстречу, все быстрее и быстрее, против движения дорожки, умри, умри, я почти выбился из сил, это было потрясающе, я вонзал сталь изо всех сил, чуть не падая от сладострастной дрожи, а потом открыл глаза: здесь, передо мной, на паласе, перепачканном бурыми, похожими на кровь пятнами, простерлись, бездыханные, Марианна и Флавий, на их бедных тельцах зияли бесчисленные ножевые раны, нож я все еще сжимал в руке, я убил свою жену и сына.

Во рту у меня пересохло, что я не мог говорить, я был почти бесплотен, меня похитили, вырвали из тела, это не я, только и сумел я пролепетать, это колдовство, я не мог так поступить, а потом до меня по-настоящему дошел весь ужас того, что случилось, и я завопил как одержимый ааааа, ааааа, ааааа, и вопил до тех пор, пока не почувствовал запах Марианны и не услышал ее голос, вот и хорошо, вот и хорошо, теперь все будет в порядке, демоны оставили тебя, ты спасен.

Из соседней комнаты донеслось воркование Флавия, мне приснился кошмар, дурной сон, Марианна жива и я ее не убил.

А на следующий день в первый раз появились собаки, страшенные рыжие зверюги, похожие на гиен, с линялыми проплешинами на шкуре и крохотными хвостами колечком, принюхиваясь, они трусили по проспектам, пожирали гниющие трупы, обгладывали кости, рвали мертвую плоть, слышно было, как клацают их зубы, там, где они прошли, не оставалось ничего, на вид они не были агрессивны, они хотели только нажраться до отвала, набить брюхо покойниками, и, право, им было чем поживиться.

Если все, что мы пережили до сих пор, точь-в-точь отвечало всем нашим представлениям о чудовищной катастрофе, то теперь нам предстояло узнать, что такое ад. В один день наше, Марианны, Флавия и мое, существование оказалось ввергнуто в самую беспросветную нищету.

– Алло! – крикнул я, вернувшись домой несколько дней спустя. – Алло, вы здесь?

Дверь в подъезде была выбита, полотна и мольберт в моей мастерской перевернуты и растоптаны, алло, завопил я громче, снова приготовившись к самому худшему, Марианна, ты меня слышишь? Кто-то приходил к нам и вынес все.

– Блин, ну отзовитесь же, умоляю!

В результате я обнаружил их на верхней площадке, они укрылись в тайнике, который я на всякий случай устроил не доходя полпролета до чердака, замаскировав дверь бывшего туалета.

Марианна держалась спокойно, достойно, после своего откровения она изменилась, и надо признаться, к лучшему, меньше нудила.

– На этот раз они забрали все…

Наши запасы консервов и всякой провизии пропали, сгинули без следа, все мои долгие, кропотливые усилия избавить нас от нужды в один вечер пошли прахом.

– Главное, вы целы, – я вздохнул, – еды как-нибудь раздобудем.

Я починил все двери, завалил лестницу балками и строительным мусором, исключив возможность нового нападения, у нас оставалось четыре коробки фуа-гра, две непочатых литровых бутылки Эвиана, большая банка апельсинового джема, а еще мой пистолет и кое-какие боеприпасы.

– Я люблю тебя, – сказала Марианна, – я люблю тебя во Христе.

В этом она изменилась в дурную сторону, с ней стало тяжеловато. Откровение так или иначе перевернуло нас обоих, она прямо светилась святостью, а я после кошмарного видения зарезанных обезьян и убитых жены и сына был не в своей тарелке; стоило хотя бы на миг вспомнить Флавия в луже крови, как во мне поднимался смертельный страх – Господи, Господи, – всю мою спесь как рукой сняло, я с удивлением обнаружил, что могу молиться: Боже, сделай так, чтобы я сумел их защитить, защитить Новую Богоматерь и Младенца; я ни капли не верил в эту чепуху, просто мы уже и вправду не понимали, за что ухватиться, чему верить и кого слушать, нас доконали бесконечные невзгоды, – в конце концов, окажись она и впрямь Новая Богоматерь, это было бы не более потрясающе, чем все прочее.