Ностальгия (Записки детдомовца)

Хватило приключений и на мою голову. К моей девушке начал подбивать клинья какой-то местный хлыщ, и она была польщена вниманием парня, более взрослого, чем я, семнадцатилетний пацан. Я пытался с ним поговорить. Сейчас уже дословно не помню этого разговора, но на следующий день меня позвали в соседнюю комнату, где его приятель двинул мне кастетом в скулу. Девчата отправили меня в больницу, где доктор при виде моей гематомы сказал, что от любви не только худеют, но и поправляются, и положил в стационар. Палата была большая, человек на двенадцать, и я насмотрелся и наслушался всякого. Видел, как кормят человека после операции бульоном через лейку, прикрепленную к пищеводу на животе. Слушал рассказы сотрудника КГБ, который подморозил ноги, обеспечивая безопасность Н.С. Хрущева на железной дороге. Их разбросали вдоль полотна в лютые морозы без соответствующей экипировки, да и поезд опаздывал. Так я понял, что у всех профессий свои трудности.

В 1963 году нас начали готовить в армию (в те времена к допризывникам относились очень серьезно). Парней обучали в ДОСААФ в основном по специальностям «водитель», «механик», «радиомеханик» и т. д. Я получил специальность «радиомеханик по радиостанциям дальнего и ближнего привода для обеспечения полетов военных самолетов» в школе радиомехаников по обслуживанию радиостанций, СПУ (самолетных переговорных устройств) и прочего радиооборудования самолетов разного типа – истребителей, штурмовиков и бомбардировщиков. Сейчас это уже не секрет, что на нашем полигоне стояли ИЛ-28, МИГ-15, МИГ-17, СУ-7, СУ-9 и т. д. Так что у меня с женой Валюшей много общего – куча самолетов и корочки самолетных радиомехаников.

Я по-прежнему работал в арматурном цехе. Коллектив был в основном женским, нас пытались помирить с девушкой, посылали на всякие совместные работы, но уже ничего не клеилось ввиду отсутствия желания с обеих сторон. Затем меня призвали в армию, и наша коммунистическая бригада устроила пышные проводы. Заняли на вечер красный уголок, женщины наготовили всякой вкуснятины. Мы гуляли, как на свадьбе. Я, конечно, был польщен таким вниманием и от тостов не отказывался, поэтому оказался в роли Шурика, когда тот перебрал в ресторане. «А поутру они проснулись». Разбудил меня следователь вопросом: «Что у нас вечером произошло?» Я, разумеется, был не в курсе, но меня пообещали даже в армии достать, если виновен. А история банальная: сварщик Миша пошел провожать до дому нашу работницу, ее муж приревновал, выскочил из дома с ножом и порезал Мишу – повезло, что не убил.

Итак, нас собрали на призывном пункте, погрузили в плацкартные вагоны и повезли в город Нижнеудинск Красноярского края – эти места описал Сергей Сартаков в романе «Хребты Саянские». В вагоне было шумно, молодежь прощалась на три года со свободной жизнью и, соответственно, искала спиртное. Нас не выпускали из вагона, но там уже все было. Слава Богу, обошлось без драк.

А дальше были баня, получение обмундирования и казарма. Распорядок в армии четкий: зарядка, пробежка (в гимнастерке без ремня при любом морозе), поход в столовую, занятия в классе по радиотехнике, обед, перекур, строевая подготовка и т. д.

Этнический состав роты был смешанным (так всегда раньше делали для укрепления Союза): сибиряки-читинцы, москвичи, грузины, молдаване, армяне, западные украинцы. С другом, читинцем Виктором Спириным, мы ходили в увольнительные. Кроме того, у меня сложились очень теплые отношения с ребятами из Кишинева и Тбилиси – Жорой Татанашвили и Давидом Долидзе. Все они практически были с высшим образованием: военкоматы «подмели» все пединституты в связи с недостачей призывников 1944 года рождения (эхо войны). Армяне были практически неграмотными, их набрали в спешке в каких-то горных районах. Я думал, что от них будет много горя, если их не спишут в стройбат.

В свете последних событий стоит охарактеризовать и украинцев. Так как старшиной роты был украинец по фамилии Шило, то и лычки, и каптерку получили украинцы. Показывая свою власть, они много матерились, за что получали от грузин и армян. Те воспринимали упоминание матери дословно, но постепенно освоили этот незамысловатый язык.

Сволочной характер новоиспеченных командиров я сам отмечал пару раз. Так, Давид Долидзе вернулся раньше на день из командировки, а суточные были 1 рубль. Естественно, мой друг пришел в столовую (у нас обедал полк 3000 человек), но украинец, стоявший у колонны, не пускал его. Давид, как бывший боксер, хорошо вмазал «командиру», и тот сполз по колонне. Потом моего друга отвели на гауптвахту и там уже накормили «от пуза». Другой случай был со мной. Когда меня комиссовали, вся рота из 200 человек собрала мне деньги, так как я, больной, уезжал ни с чем и в никуда. А этот паразит вместо моего парадного мундира пытался всучить мне мундир 1945 г. с красными фалдами. Хорошо, что командир роты был порядочным человеком, фронтовиком и все расставил по местам.