Нострадамус

Строчки, подобно огненным змеям, плясали перед глазами молодого человека. Облокотившись на стол, подперев голову руками, Нострадамус читал и перечитывал начертанные рукой отца слова, и каждое из них отпечатывалось в его мозгу, чтобы остаться там навеки. Но смысл! Он неясен! Как же расшифровать тайный смысл этих роковых строк, за что ухватиться?

— Что же это за одиннадцать попыток, которые я сделал в течение веков? — шептал молодой человек, вглядываясь в черные буквы. — Я сделал их… Века… Значит, я жил в предшествовавшие эпохи? Я?

А Сфинкс? Что это за Сфинкс, в грудь которого я должен проникнуть? Кто эта Загадка, которая должна открыть мне великую тайну, и где она находится? А ведь нужно, чтобы моя воля оказалась сильнее ее воли! В какой точке земного шара мне следует спуститься в недра земли? В тот день и в тот час, когда мне исполнится двадцать четыре года, я должен оказаться перед Сфинксом… Значит, у меня есть всего три месяца, чтобы понять, в чем состоит последняя воля отца, и спуститься в недра земли…

В течение месяца могучий ум бился над разрешением казавшейся на первый взгляд совершенно неразрешимой проблемы. Нострадамус проводил целые ночи на кладбище, перед могилой отца, а целые дни — запершись в лаборатории старого ученого. Это было похоже на затянувшуюся страшную битву. И вот однажды, впервые после того, как молодой человек узнал о смерти Мари, лучик радости коснулся его израненной души: ему показалось, что он нашел ответ!

В этот же самый день, не желая больше терять ни минуты, он пустился в дорогу, запасшись золотом. Он верхом добрался до Марселя и нанял там легкую неаполитанскую тартану[11]. Когда фрахт был оплачен за два месяца вперед, когда корабль вышел из гавани и, расправив крылья-паруса, понесся вперед, подобно быстрой морской ласточке, когда с берега он уже мог показаться лишь черной точкой, висящей между лазурью моря и лазурью неба, капитан подошел к нанимателю и спросил:

— Так куда же мы идем, ваша милость?

— В Египет, — ответил Нострадамус.

V. В самом сердце тайны

Преодолевая обжигающие пески, по египетской пустыне размеренным шагом шел человек.

На горизонте показалась цель его пути. Человек ускорил шаг, походка его стала более твердой, лицо запылало от жары и волнения. Не только взглядом, но всем своим существом он был устремлен к невиданно огромному, чудовищному сооружению, фантастический силуэт которого уже вырисовывался на бледном небе.

Этим чудовищным сооружением был Сфинкс.

Этим человеком, идущим к Сфинксу, был Нострадамус.

Сфинкс стоял перед Великой Пирамидой в Гизе. Чудище улыбалось застывшими губами и глядело каменными глазами на смельчака-одиночку, идущего под яркими звездами в торжественной тишине, в величественном спокойствии громадного пространства.

Нострадамус подошел к Сфинксу за несколько минут до полуночи. Он обшарил колосса жадным взглядом и при свете звезд обнаружил бронзовую дверь между передними лапами чудовища[12].

Несколько мгновений он простоял, потерявшись в головокружительных мечтах, одинокий в этот таинственнейший из таинственных часов, с беспредельностью позади себя и Сфинксом перед собой… Но быстро опомнился, подошел к двери и кулаком постучал. В мертвой тишине пустыни отчетливо прозвучали три удара: два сразу, один за другим, и один — чуть позже[13]. Дверь сразу же открылась.

Нострадамус почувствовал, что его пробирает дрожь, доходя до самых глубин души. Но тревога никак не отразилась на его лице. Он неторопливо вошел внутрь Сфинкса, и, едва он переступил порог, бронзовая дверь за его спиной с грохотом закрылась. Нострадамуса окутал мрак, потом внезапно откуда-то пролился ослепительный свет. Молодой человек огляделся и увидел, что находится в огромном зале, по всему периметру которого были расположены саркофаги из отполированного камня.

Он быстро пересчитал их: двенадцать захоронений.

Он двинулся вперед и, когда подходил к центру зала, увидел, как гранитная крышка над одной из могил медленно-медленно поднимается. За ней — другая, третья… И вот уже все двенадцать саркофагов открылись. Огромные каменные плиты встали торчком, движимые неведомой силой. А когда это движение свершилось, из одного саркофага вышло нечто — человек? призрак? — потом то же произошло с соседним захоронением, и так из всех двенадцати разверстых могил медленно поднялись тени…

Нострадамус почувствовал, как холодный пот, выступив у корней волос, скатывается по его лицу. Но он стоял неподвижно, так неподвижно, будто сам превратился в каменного сфинкса. Двенадцать призраков двинулись к нему из разных концов огромного зала, окружили его.

— Нострадамус, — сказал один из них, — значит, ты все-таки пришел к нам в двенадцатый раз за двенадцать веков? Хватит ли у тебя сейчас душевных сил, которых тебе не хватало в течение одиннадцати прошедших веков?

Нострадамус ответил — без всякой дрожи в голосе:

— Надеюсь, что хватит. Но, прежде чем начать разговор с вами, я хочу, чтобы вы ответили мне на один вопрос, чтобы прояснили ту часть моей жизни, которая мне непонятна.