Нота После

Вы мне скажите, почему меня к ним тянет? Вот так, ни с того ни с сего, как голос какой-то шепчет, бросай полицию, все бросай, иди к ним… ищи что-то, черт его пойми, что…

Иногда даже какая-то шальная мыслишка в файлы приходит… и правда, все бросить, пойти туда, найти это самое Потерянное, что они там все ищут. И вернуться назад, к своим программам, и жить дальше.

Только, чувствую, если мы найдем, черта с два мы будем спокойно жить дальше…

Нас было пятеро.

Много кого не хватало. Теперь мы четко чувствовали, много кого не хватает. Какие-то пробелы в памяти. В нашей общей памяти. Но нам некогда было их искать, да и вообще, если бы они захотели, они бы сами пришли к нам. Потому что Зов уже слышали все по всему миру. В этом не было сомнений.

Тот же Зов, который собрал нас вместе, заставил бросить все и вся, теперь звал нас куда-то. Мы не знали, куда. Мы просто шли на этот зов. Через серверы. Через системные блоки. Через винчестеры. Через сеть. Через континенты.

Попутно вспоминали свое прошлое. По кусочкам. По крупиночкам. По…

Быо что-то. Вот, например, был снег. Потом растаял. Потом ночью опять подмерз. Стал лед. И мы ходили по льду, проламывали лед, он хрустел под нашим ногами. Кто мы? Мы все.

Или вот, например, листья. Мы никогда не видели листья, но кто-то из нас сказал – листья, и мы представили их себе. Зеленые. А потом они становились желтыми, красными, пурпурными… И падали. Падали в те же лужи. Мы вытаскивали листья из луж, желтые, красивые, и кто-то хлопал нас по рукам, кто-то кричал – брось дрянь всякую…

И мы не понимали, почему – дрянь…

Мы вспоминали, как писали стихи, и она (кто она? Не помним) говорила, вау, ты стихи пишешь, а почему ты не публикуешь нигде? И мы публиковали на каких-то серверах, читали насмешливые отклики, потом хотели умереть от стыда…

Мы вспоминали… как долго и кропотливо проектировали какой-то замок, потом кто-то другой (заказчик?) приказал переделать замок, как ему хочется, вместо замка получилось какое-то уродство, потом мы слегли с сердечным приступом…

Мы вспоминали… какие-то ничего не значащие моменты, а для нас они был очень важными. Как сидели в кафе с какой-то дамочкой, все думали, как бы продолжить с ней вечер, все стеснялись предложить… Дамочка тоже стеснялась, кончилось тем, что выплеснула кофе вам на рубашку… покраснела, как майская роза, ой, да простите, да давайте я вам постираю… ага, постирайте, пожалуйста, давайте к вам зайдем, а то у меня стиралка сломалась… рубашка потом так и осталась нестиранная…

Мы вспоминали, что было с нами. С нами, когда мы были все вместе. И чаще всего приходило последнее воспоминание, как нам казалось, самое главное. Когда мы заплатили двадцать тысяч, не помним, двадцать тысяч чего. Чего-то. Еще сетовали, вот, блин, обещали пятнадцать, двадцатку содрали. Еще боялись, когда сели перед экраном. Еще кто-то приговаривал нам, да не бойтесь вы, больно не будет. Что вы все к нам приходите, как к стоматологу, дрожмя дрожите…

Тогда еще не было нас отдельных – зодчего, поэта, сочинителя страхов. Тогда был я один. Этого мы не могли понять, что значит – я. Оставалось только поверить памяти.

Я замер перед экраном. А потом вместо одного Я стало два Я. По ту и по эту сторону экрана.

Когда мы это вспомнили, кто-то возразил, что у экрана одна сторона. На него все тут же зашикали, ведь мы все разом вспомнили, что сторона не одна, а две. Та и эта. Что это значило, мы, хоть убей, не понимали.

Мы вспоминали…

Не хочется идти под светлые очи шефа, о-ох, не хочется…

А надо.

ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ

Ввожу. От волнения еле вспоминаю пароль, звездочка-решетка-три-шестерки-два знака доллара-кавычки. Так и забуду когда-нибудь. А записывать нельзя.

И как мне теперь прикажете шефу докладывать…

– Вот молодчина, – шеф смотрит на меня, огромный, важный, на двести терабайт, протянул свои связи на нас на всех, – уважаю… побольше бы нам таких работничков…

Все так и переворачивается внутри. Издевается он надо мной, что ли… Бывает такое с нашим шефом, сначала с провинившимся ласково-ласково говорит, прямо-таки воркует, а потом ка-ак заорет, разжалован на хрен, или – уволен, или…

– Я так думаю, тебе уже можно звезду героя пожаловать. Верно ведь?

– Ну-у… что вы…

– Ой, да не скромничай, парень, не скромничай… вот, блин, кто в жизни ничего не сделал, тот прямо из штанов выпрыгивает, дай ему повышение, и все тут. А кто, считай, мир спас, так начинает тут выеживаться, да что вы, да недостоин, да какие награды…

Хочу что-то возразить, чуть не зависаю в собственных файлах.

– Так что молодчина, быть тебе офицером… а как это у тебя получилось-то?

– Ч-что получилось?

– Ты как их всех на место-то собрал, поставил?

Хочу спросить – кого. Не спрашиваю. Кто-то пытается достучаться до шефа по почте, шеф переключается на этого кого-то. Перевожу дух. Вспоминаю, что сегодня еще даже не читал новости, заглядываю в сводку новостей.

НА КРУГИ СВОЯ

По всей Сети наблюдается массовое возвращение «блудных сынов» – деталей программ, которые покинули свои программы по непонятной причине. В настоящее время вернулось более 80% файлов…