Нота. Жизнь Рудольфа Баршая, рассказанная им в фильме Олега Дормана

Я ехал куда-нибудь, где смогу свободно заниматься музыкой, — но никаких определенных договоренностей у меня не было. Незадолго до отъезда из России ко мне домой пришел человек, одетый в импозантную униформу, в красивой фуражке. Я, говорит, шофер его превосходительства посла Великобритании, привез от него записку. Посол писал: «Мы знаем из передач Би-би-си, что Вы уезжаете и уже получили визу. Хочу поставить Вас в известность, что мы были бы рады принять Вас на земле Великобритании. Когда прибудете в Вену, можете прямо из аэропорта пойти в наше посольство». И добрые пожелания. Я был очень тронут. Вспомнил, как впервые побывал в британском посольстве на приеме по случаю дня рождения королевы. Мы стояли и разговаривали с Ростроповичем и вдруг увидели, что идет по залу группа людей, а в центре — посол и кто-то очень знакомый. То ли артист популярный, то ли… Ростропович говорит: «Рудик, да это же Хрущев».

Группа подошла к нам, посол поприветствовал — а Хрущев смотрит мимо. Такой невысокий дядька, ростом с пятиклассника. Посол ему говорит: «Эти музыканты пользуются у нас очень большим успехом». Хрущев молча на нас смотрит. На лице никакого выражения. Мы, конечно, смутились, ситуация неловкая, что делать? Но Славка нашелся, наклонился к нему: «Никита Сергеевич, мы — свои. Мы советские музыканты!» Хрущев засиял, расхохотался во весь голос и закричал, как будто мы на другом на краю поля стоим: «Здорóво, здорóво!» И стал нас хлопать по локтям и руки нам пожимать.

Я решил, что раз уж оказался в Европе, надо воспользоваться приглашением посла, поехать в Англию и посмотреть, как быть дальше.

Но едва я вошел в здание аэропорта, на меня кто-то бросился с объятьями. Оказалось, мой старинный друг, замечательный пианист Артур Морейра Лима. Бразилец, учился в Московской консерватории, играл с нашим оркестром на конкурсе Чайковского, а потом уехал с женой, которая работала в бразильском посольстве, в Вену. Ее туда перевели, и Артур уехал с ней. Оказывается, Артур слушал Би-би-си, узнал, что я прилетаю, и примчался в аэропорт. «Ты куда, — говорит, — собрался?» Я говорю, вот так и так… «Нет, ты сейчас едешь к нам. А там будем решать, куда дальше. И никаких разговоров! Жена будет очень обижена, если откажешься. Тебе все приготовлено, тебя ждет отдельная комната с удобствами, с ванной и все такое…»

Посадил меня в машину и увез. Жили они почти в пригороде Вены, возле чудесного леса, который я хорошо знал по самому длинному вальсу Штрауса.

На другой день Артур отвез меня в английское посольство. Вхожу в офис — женщина мне улыбается, говорит: «Добро пожаловать, мистер Баршай». — «Откуда вы меня знаете?» — «По фотографиям». — «Ага… Очень приятно. Здравствуйте!» — «Через четыре часа есть рейс в Лондон. Давайте паспорт, я поставлю вам визу». Я говорю: «Превосходно. Но у меня паспорта нет». — «Не страшно, поезжайте за ним и возвращайтесь, я буду вас ждать». — «Дело в том, что у меня вообще его нет». — «Как вообще?» — «Вот так». — «Но людей без паспорта не бывает…» — «Представьте себе».

Дал ей бумажку с надписью «Выездная виза». Она посмотрела изумленно, потом говорит: «Но… я не могу поставить визу Великобритании на какую-то бумажку. Пожалуйста, простите. Вам, вероятно, придется подождать какое-то время. У вас есть где остановиться в Вене?» — «Да, у меня тут друзья». — «Я сегодня же пошлю запрос в Лондон, в Форин-офис. Извините, мистер Баршай».

Я остался в Вене, у друзей, в каком-то солнечном, тихом чистилище. Уходил утром и гулял по городу, бродил по улицам, сидел в парках, ходил на концерты, в оперный театр, немало послушал опер в хорошем исполнении. А когда возвращался, жена Артура или, если она была на службе, то их работница вручала мне список: кто звонил сегодня. Звонили, удивительным образом, многие. Звонили европейские менеджеры, прикидывали, можем ли мы посотрудничать. Немецкий импресарио предложил мне возглавить Штутгартский оркестр. Но чаще всех звонил Исаак Стерн.

Кроме того, что он был всеми любимый прекрасный скрипач, он был еще как бы староста всех скрипачей мира, активист, многим людям помогавший. Стерн очень хотел, чтобы я ехал в Израиль, он был большим другом Израиля. Потом позвонили от Голды Меир. Мне стало неловко: ведь мне удалось уехать только благодаря Израилю, и если им действительно важно, чтобы я приехал, я не смею отказываться. А затем позвонила министр культуры Израиля. «Мы вас очень ждем. Мы просим принять руководство нашим Камерным оркестром». Я поблагодарил и сказал, что безусловно согласен. Только прежде должен заехать в Лондон: министерство иностранных дел все-таки разрешило мне лететь с моей странной бумажкой. Немецкий импресарио с уважением отнесся к моему решению, сказал: ладно, мы еще вернемся к нашим переговорам, вы можете просто работать со Штутгартским оркестром, не становясь шеф-дирижером.