Нотариус из Квакенбурга

– Да, Мельхиор, многое видели эти огромные четырехугольные башни, мощные стены, сложенные из дикого камня. Например, одно время в монастыре находился королевский монетный двор. Именно здесь впервые начали чеканить серебряные монеты, которые по имени города, стали называть кронами.

– А я всегда думал, что так их называют из-за королевской короны, изображенной на обеих сторонах, – удивился я.

– Нет, это не так, мой мальчик. Некоторые историки полагают, что сам город назвали из-за короны, входящей в его герб. Некоторые, наоборот, считают, что как раз корону включили в герб из-за названия города. А может быть, город назвали по имени местной реки. В общем, никто уже не знает этого точно.

Поднявшись на холм, склоны которого усеяны серыми валунами, мы остановились перед узкими монастырскими воротами, прорубленными в каменной стене. Ворота украшала надпись, вырезанная в камне: In manus tuas, Domine!3 Мой шеф дернул тяжелый чугунный колокольчик, висевший у входа. Одна створка ворот со скрипом открылась, и на пороге показался высокий худой монах. Суровый страж был одет в черное одеяние, подпоясанное белым поясом. Он поклонился нам и сказал густым басом:

– Да хранит вас Святая Пейрепертуза. Что вы хотите, странники?

Мы поздоровались, и нотариус объяснил, что мы хотели бы увидеть настоятеля монастыря отца Гвиндалина.

– Меня зовут Бенедикт Мартиниус, нотариус из Квакенбурга. А это мой помощник Мельхиор Лукас, – торжественно представил нас мой маленький патрон и прибавил:

– Отец Гвиндалин меня хорошо знает и будет рад видеть.

Монах закрыл ворота и ушел. Через некоторое время он вернулся и пригласил нас внутрь. Сопровождаемые привратником, мы оказались в так называемом реффектории – приемном покое монастыря. Реффекторий – большое полутемное помещение, уставленное вдоль стен деревянными скамьями, был пуст. Немногословный монах попросил нас подождать и ушел. Не успели мы оглядеться, как в дальнем конце залы открылась дверь, и в реффекторий вкатился невысокий кругленький как колобок человек в черной одежде ордена Гведских Братьев и Сестер. Увидев моего шефа, толстяк подскочил к нему, и они начали радостно обниматься и целоваться.

После первых приветствий, нотариус представил меня настоятелю. Отец Гвиндалин перекрестил меня со словами: «Да охранит вас Гведикус, молодой человек, и да будут успешными все ваши начинания!» Настоятель провел нас в свои покои, где поставил на стол бутылку монастырского вина, нарезал на тарелочку сыр и начал расспрашивать Мартиниуса о том, что привело нас в Патерностер. Нотариус рассказал о нашем путешествии из Квакенбурга в Три Башни и попросил отца Гвиндалина показать нам святую обитель.

Настоятель позвонил в колокольчик и поручил вошедшему монаху показать нам все, что мы захотим. Монаха звали брат Перегрин. Это был молодой дюжий детина с густой копной рыжих волос на голове. Брат Перегрин оказался неутомимым проводником и за несколько часов показал нам весь монастырь. Мы побывали в спикарии – складе для необмолоченного хлеба, в кузнице, в коровнике, на конюшне, осмотрели виноградник с давильней, солеварню и пескаторий – пруд, где монахи разводили карпов. Всюду кипела работа. Монахи и монастырская прислуга неутомимо делали каждый свое дело. Недаром эмблемой ордена Гведских Братьев и Сестер является пчела. Завершили мы осмотр обители монастырской церковью, которую с трех сторон окружало небольшое старинное кладбище.

Отдохнув и подкрепившись в трапезной копченой рыбкой, мы сердечно простились с гостеприимными монахами и вернулись обратно в Крон. Зеленая карета с графскими гербами ждала нас у городского магистрата. Кучер сообщил нам, что граф Себастьян уже возвратился домой. К вечеру погода стала меняться. Похолодало, начинался дождь, и мы тоже поспешили в замок.

Хотя обратная дорога и была недолгой, все же за это время мелкий моросящий дождик успел перейти в сильный ливень. Подгоняемые его холодными струями в начавших сгущаться сумерках, мы достигли замка. Переодевшись с дороги, мы с шефом отправились на ужин, сопровождаемые уже привычным звуком рога. Последний ужин в замке. Ведь завтра с утра домой!

В столовой было немноголюдно. На своем месте во главе стола сидел граф Бертрам и тихо о чем-то беседовал с Валерией. Кроме них в зале присутствовали Озрик, Патриция с Николаусом и Таис. Красавица гречанка опять возилась с непослушным ребенком, а Патриция жаловалась молодому человеку на мужа, который снова вернулся пьяный и сейчас беспробудно спал на диване в курительной комнате. Озрик сочувственно кивал. Мы присоединились к ужинающим и с аппетитом принялись за жареную ветчину и горячие кукурузные оладьи с медом.