Nothing to Lose

Она засунула снимок обратно в конверт, а конверт положила в стопку. Затем вытащила другой. Это был рентген груди. Белые ребра, серые органы, какое-то непонятное пятно, напоминающее наручные часы, и маленькие яркие пятна, похожие на капли жидкости.

— Вот почему у меня нет обручального кольца, — продолжила Воэн. — Он забрал его с собой и носил на цепочке, на шее. Жар его расплавил, а взрывная волна вдавила в легкие.

Она положила снимок обратно в стопку и сказала:

— Он носил кольцо на удачу.

Воэн уложила конверты в аккуратную стопку и подошла к ногам кровати.

— Где он служил? — спросил Ричер.

— В пехоте, приданной Первой бронетанковой дивизии.

— И СВУ применили против «хамви»?

Она кивнула.

— Самодельное взрывное устройство против консервной банки. Он мог бы с тем же успехом быть босиком и в купальном халате. Я вот только не пониманию, почему их называют самодельными. По мне, так они вполне профессиональны.

— Когда это случилось?

— Почти два года назад.

Зашипел респиратор.

— А чем он занимался раньше? — спросил Ричер.

— Дэвид был механиком. Главным образом чинил сельскохозяйственное оборудование.

Часы продолжали неумолимо тикать.

— Каков прогноз? — спросил Ричер.

— Сначала был благоприятный — в теории. Врачи думали, что Дэвид будет не вполне адекватным, плохо координированным, возможно, агрессивным и, конечно, не сможет вернуться к профессии механика.

— И тогда ты решила переехать, — сказал Ричер. — Ты думала об инвалидном кресле. Купила одноэтажный дом и сняла дверь в гостиную. Поставила на кухне три стула, а не четыре, чтобы освободить место.

Она кивнула.

— Я хотела быть готовой. Но он так и не пришел в себя. Отек мозга не исчез.

— Почему?

— Сожми кулак.

— Что?

— Сожми кулак и подними его.

Ричер сжал кулак и поднял руку.

— А теперь представь, что твоя рука — это спинной мозг, а кулак — нарост на его конце, который называется стволом головного мозга. В царстве животных некоторые этим и ограничиваются. Но люди завели себе головной мозг. Представь себе, что я поставила на твой кулак тыкву. Это и есть твой мозг. Представь, что содержимое тыквы каким-то образом связано с твоей кожей. Так они мне это объяснили. Я могу ударить по тыкве, или ты можешь ею потрясти, и с тобой все будет в порядке. Но представь, что твое запястье внезапно и очень резко повернулось. Что произойдет?

— Связь будет нарушена, — ответил Ричер. — Содержимое тыквы оторвется от моей кожи.

Воэн снова кивнула.

— Вероятно, нечто похожее случилось с головой Дэвида. Смещение. В худшем варианте. Ствол мозга не пострадал, но остальной мозг не подозревает о том, что он рядом. И ему неизвестно о существовании проблемы.

— Эта связь может восстановиться?

— Никогда. Такого не бывает. Мозг имеет свои резервы, но нервные клетки не восстанавливаются. Он останется таким навсегда. Он подобен ящерице с поврежденным мозгом. У него интеллект золотой рыбки. Он не может двигаться, не может видеть и слышать, не способен думать.

Ричер ничего не ответил.

— Военно-полевая хирургия сейчас делает удивительные вещи. Он находился в стабильном состоянии и попал в Германию через тринадцать часов. В Корее или во Вьетнаме он бы наверняка умер на месте.

Она подошла к изголовью и нежно приложила ладонь к щеке мужа.

— Мы полагаем, что его спинной мозг тоже поврежден, но это уже не имеет значения.

Респиратор шипел, часы тикали, пластиковые мешки с внутривенными жидкостями издавали влажные звуки, а Воэн довольно долго молчала.

— Ты ведь не очень часто бреешься? — неожиданно спросила она.

— Иногда бреюсь, — ответил Ричер.

— Но ты знаешь, как это делается?

— Научился еще в пеленках.

— Ты побреешь Дэвида?

— А разве санитары этого не делают?

— Они должны, но всячески уклоняются. А я бы хотела, чтобы он выглядел достойно. Это то немногое, что я могу для него сделать.

Она вытащила из зеленого шкафчика пакет из супермаркета. В нем находились мужские туалетные принадлежности. Гель для бритья, полпачки одноразовых лезвий, мыло и салфетки. Ричер нашел ванную комнату в коридоре и вернулся с влажной тканью, намылил лицо Дэвида, вымыл его и снова увлажнил. Затем он нанес голубой гель на подбородок и щеки и взялся за бритву. Дело оказалось совсем непростым. Автоматическая последовательность движений, к которой он привык, когда брился сам, здесь оказалась непригодной. В особенности если учесть, что у Дэвида была дыхательная трубка во рту и не хватало части черепа.

Пока Ричер работал бритвой, Воэн вымыла палату. В шкафчике хранился еще один пакет из супермаркета, где лежали тряпки, жидкость для уборки, совок и щетка. Она тщательно отскребла всю палату от пола и до потолка. Ее муж смотрел в точку, находящуюся в милях над потолком, респиратор продолжал шипеть. Ричер закончил брить Дэвида, и через минуту к ним подошла Воэн, чтобы оценить его деятельность.

— Хорошая работа, — сказала она.

— И ты тоже неплохо справилась. Однако ты не должна делать это сама.

— Я знаю.

Они сложили все обратно в пакеты из супермаркета и убрали их в шкафчик.

— Как часто ты сюда приходишь? — спросил Ричер.