НОУКА ОТ ГОРЬКОГО ЛУКА

Они, реально, в этот момент не знают, что ракета из «Смерча» летит не так, как ядро из царь-пушки. Что у нее в жопе двигатель стоит (поэтому она и называется «ракета», а не «булыжник из катапульты»), поэтому она не летает по параболе, как стрелы робингуда, а просто валится кирпичом после отработки движка.

Одновременно с этим, они верят в то, что украинский штурмовик (то ли «Су», то ли «МиГ», то ли «24», то ли «29») из фантастического пулемета сбивает за шесть километров по вертикали в небесах малазийский «Боинг». Ну, они в нутрии своей головы понимают, что это физически невозможно. Но вот именно в тот момент, в который им велено, они это внезапно не знают. Там что-то в мозгу по команде выключается.

Каким образом эта метафизическая хуйня помещается в одних и тех же ватных головах, ноука тоже пока не знает, но исследует данную проблему.

х х х

Резюмируем.

Война, которую мы не по нашей воле ведем, подлая и гнилая. Это война с гопником, который, улыбаясь нам, просто чисто ровно просит дать телефон позвонить с отдачей, бля буду, ты чо мине не вериш?

И мы, и гопник, понимаем о чем идет речь, как бы гопник фиксами дружелюбно не светил.

В этой войне у нашего противника нет ни горящей ненависти Ахиллеса, ни украденной любви Менелая. Они бубнят про Крым и Донбасс, но им, на самом деле, нассать на Крым и насрать на Донбасс. Они в резонансе с телевизором, подключенным туда, куда нада. Что оттуда скажут — то они и будут любить и ненавидеть.

Зато мы, панове, когда телевизор начнет пиздеть, просто выкинем его в окно. Мы уже делали так, и знаем где Майдан.

Да, мы несем потери, но мы просто люди. Мы знаем все за смерть и любовь, и воюем не для того, чтобы на сегодня, на один раз, перекусить своим соседом. В этом наша слабость, но и в этом наша сила. Мы пережили мамонтов, саблезубых тигров и шерстистых носорогов. Хотя те были больше и сильнее, чем мы.

Переживем и кацапов.

Джельсомино в Стране Лжецов

В некоторой степени, обитателей Южного берега Северного Ледовитого океана можно даже пожалеть. Потому что жить в антимире сложно, надо или самому античеловеком стать, или ходить, не касаясь стен, потому шо аннигилируешься нахуй при случайном прикосновении.

Подавление когнитивного диссонанса в Стране Безбрежной Брехни является очень продвинутым, постиндастриальным и массовым, качественно отличающимся от наивной традиционной промывки мозгов, давно устаревшей вместе с покойным Иосифом Геббельсом.

В Стране Лжецов, в которую попал всем известный Джельсомино, вместе со своим волшебным голосом, промывка мозгов сводилась к элементарной перекодировке.

Например, когда власти велели на булочной писать «Галантерея», а на галантерейном магазине «Баня». Ну что тут поделать? Если три года тюрьмы за правонарушение? Приходит тетушка Кукуруза в «Галантерею» и говорит: «Добрый вечер, синьор Сорбино, дайте мне, пожалуйста три… э-э-э… пудреницы».

— Вам пудренницы с корицей или с сахарной пудрой? — вежливо спрашивает «галантерейщик» Сорбино. — Как, кстати, поживает ваша киска Цоппино?

И оба они понимают, что врут, но врать надо. Потому что златокудрый, но плешивый король Джакомон так велел, а иначе все получат реальных пиздюлей. Что на дворе вовсе не добрый вечер, а паршивое утро, что киска Цоппино — это матерый ирландский волкодав Лупо, а «пудреница» — это булка. Просто так нельзя говорить вслух. Надо врать, но понимать внутри себя правду. Беречь ее до весны.

У кацапов не так. Там не перекодируют понятия. Там сами понятия демонтируют гаечным ключом и ставят другие, как блоки в изделие. Кацап же реально уверен, что он жрет пудреницы. Если тетушка Кукуруза из Страны Лжецов, купив «пудреницы», ест их сама и угощает племяшку Ромолетту, понимая, что слова — то все фигня, то кацап в самом деле начнет пудриться булкой, если ему так велит его плешивый Джакомон.

Поэтому, попадая за границу и потребовав у охуевшего официанта «отвертку», кацап, через полчаса после заказа, долго смотрит на слесарный инструмент, не понимая — как его пить?

х х х

Как они живут с этим? Как дети. Кацапы, вообще, традиционно инфантильны.

Две дошкольные девочки возятся с ляльками-монстерхаями в песочнице, играясь в дочки-матери. Монстерхаи кушают кашу из песка, пьют невидимый чай из крошечных чашек, потом идут спать под одеялом из носового платка, а девочки обсуждают, что одна кукла простудилась, а вторая не слушается маму, надо ее наругать и сделать ата-та папопе.

Подойди к ним взрослый и спроси: «Это же куски пластмассы, как они могут заболеть, или не слушаться? Они даже говорить не умеют? Они не живые!»

Девочки тут же похватают своих монстерхаев, и начнут отвечать за них писклявыми голосами: «Мы умеем, мы умеем говорить!» Дети живут в этом мире по-настоящему, искренне и честно, где резиновое изделие отвечает твоим голосом и пьет невидимый чай.

Но это не ложь, друззя, это детская святая честность.