Нова. Да, и Гоморра

НЕБОЛЬШОЕ ЭССЕ,

описывающее феномен, возникший около полувека назад, когда число, обозначающее год, было с тремя нулями. (Примерно в то же время начали прокладывать первые кабели, а по миру начали рыскать демоны в серебристых доспехах, сращивая разрывы, чиня реле, заменяя износившиеся защитные оболочки. Социологические связи выведите, пожалуйста, сами.) Тогда птероциклы вошли в моду как средство передвижения на небольшие (а иногда и вполне приличные) расстояния. И тогда же они полюбились довольно странной группе асоциальных личностей. Они называли себя индивидуалистами, но перемещались стаями. Недовольные современным обществом, выуживали из прошлого символы самых деструктивных эпох: череп и кости, фасции, свастику, гильотину. Их обвиняли в самых гнусных поступках, иногда оправданно, иногда нет. Они называли себя ангелами (Ночные Ангелы, Красные Ангелы, Ангелы Ада, Кровавые Ангелы; одно из этих названий было позаимствовано у сходного популярного культа полувековой давности[23]. Впрочем, и большинство их мифологических побрякушек было взято напрокат). Общепринятое социологическое объяснение: реакция на децентрализацию, последние рецидивы насилия. Психологическое: на что похож птероцикл? Две круглые турбины, на которых сидишь между крыльями, и шестифутовая металлическая оглобля растет между ног, ею нужно править (отсюда и название «метла») — и больше ничего, кроме очков, между тобой и небом. В общем, понятно, о чем речь. И последнее. Ангелы были продуктом рубежа веков. Уже лет тридцать про них никто не слышал. Они исчезли вместе с неоновыми пуговицами, насморком и прозрачными виниловыми шортами. Да, подростки двадцать первого века чего только не вытворяли!

Конец

Я влез на заднее сиденье. Роджер устроился впереди и большим пальцем правой ноги нажал одну из кнопок на подножке (чтобы выделывать в полете всякие фокусы, на кнопки надо жать быстро, следовательно, босой ногой), врубил газ, и у моих ног взметнулись листья. Птероцикл понесся над дорогой, раза два подпрыгнул на ухабах и свернул с обрыва. Мы упали футов на десять, прежде чем поймали воздушный поток и начали плавно набирать высоту. Роджер летел без очков.

Ветер из-за его плеч нес запах — сначала я подумал, что так пахнет птероцикл. Вообразите самогонщика, не мывшегося месяца три. Но летал Роджер, конечно, здорово.

— Сколько вас в Небесной обители?

— Что?

— Я спросил, сколько человек в…

— Примерно двадцать семь.

Мы сделали крутой вираж прочь от горы, потом снова к ней.

Внизу блеснул Ядозуб и тут же пропал среди камней. Гора развернулась перед нами, открывая скалистое ущелье.

В его конце, аркой нависая над горным потоком, вытекающим из паха скалы, стоял дом — уродина из стекла и бетона, типичная для конца двадцатого века (до энергетической системы). Четыре этажа, террасами спускавшиеся вниз, упирались в скалу. Почти все окна были выбиты. Там, где раньше располагался сад, теперь все заросло лисохвостом и диким виноградом. От пруда в конце дороги (скорее всего, той самой, по которой мы ехали на хамелеоне) к террасам поднималась внушительная металлическая лестница, вся в пятнах ржавчины, как змея.