Нова. Да, и Гоморра

Вообразите, что кто-то с силой потянул торчащую нить, — и охотники, девы, гончие, певчие птицы, соколы и тот ухмыляющийся слуга огрызнутся, сморщатся, расползутся. Скелет шпалеры — грубый холст, подбитый чем-то наподобие парусины. Лица и руки сотен фигур на семи шпалерах искажены. Всмотритесь в руки мужчины, у него еще рукав с разрезом на предплечье. Что это? Нить, шелк, ничего живого, серые и белые стежки.

Фрагмент неполон. Видите неровные края? Как он мал в сравнении с остальными! А когда-то был огромен, как прочие. Продлите нити, сплетите их и увидите, как дева снова обретает девственность. Единорог бел, единственное живое существо на шпалере, чьи половые признаки явственно различимы, в то время как гончие, лисы, охотники в обтягивающих чулках и дублетах застенчиво прикрывают срам — или перед нами кастраты. Соедините разорванные нити, продолжите сплетенье цветов и лоз, составляющее фон. Кто кого преследует? Бледная пленная дева завлекла зверя или — по законам логики — конь соблазнил ее? Часть шпалеры утрачена. Нам не дано знать. Европа и белый бык, божество, принявшее облик пышущего мужской силой зверя, чья мужественность — нити, шелк и парча. Колдунья, оставившая нам пособие, как отлавливать единорогов, забыла упомянуть, была ли у девы вторая попытка.

Кровь — на всех шпалерах, кроме первой.

Дикий вепрь пронзает гончую. Единорог в загоне ранен в бок, а дева… больше не дева. Ухмыляющийся слуга пал жертвой несчастного случая на охоте.

Смотрите, ни на одной из шпалер нет воды, за исключением той, что льется из искусственного источника — фонтана. Ни ручейка, ни дальнего морского пейзажа, ни росы, ни дождя. Сам фонтан выткан на той шпалере, где нет крови, а значит, это не христианская аллегория. Но для непосвященного должна выглядеть именно так. Крови как христианскому символу всегда сопутствует вода: пронзенный бок Христа и пролившийся затем ливень; вода, претворившаяся в кровь на Тайной вечере, обретает силу лишь через воду, которой Христос омыл ноги ученикам. Нет, женщины, которые ткали эти шпалеры, вкладывали в них другие, не религиозные таинства, но, боясь ереси, придали шпалерам мнимый религиозный подтекст, изобразив единорога с пронзенным боком: распятого Христа. Без моря, ручьев, величия морских волн нет истинного религиозного достоинства. Иордан, Ганг, Евфрат, Стикс, река, что пересекает Темпейскую долину, бореальные воды вокруг острова Туле и озеро Неми.

Нигде нет и намека на море, значит подразумевается что-то иное. Всмотритесь в неполную шпалеру. Что было выткано на утраченном холсте? Наберитесь терпения и размотайте золотые, алые и бирюзовые нити. Сотките лесные цветы, бузину, дубы, буки и тисы с багряной корой. Предположительно на утраченном фрагменте дева увлекает единорога в ловушку. Но как именно? Потратьте двадцать минут и мысленно сотките картину на холсте. Должно быть, деве пришлось долго торчать в лесу, переминаясь с ноги на ногу, корсет жал невыносимо, а в парчовые складки подола забились листья. Дева грызет большой палец, пронзительные крики соек и чибисов заставляют ее вздрагивать. Сырая подстилка под вышитыми цветами промочила тонкие подошвы туфель. Дева потеет под тяжелым бархатом, хотя воздух свеж, и боится, что запах ее подмышек просочится сквозь аромат духов. Она несмело ищет глазами мяту, чтобы освежить дыхание, но не находит ее среди трав и подлеска.

Звук. Дева крутит головой и замирает, раскрыв рот, пристально вглядываясь в темноту между деревьями, уложенные в прическу волосы встают дыбом под вуалью ее конусообразного колпака. Листья прямо перед ней шуршат, и она ощущает, как в животе извивается целый выводок мелких зверьков, о существовании которых она не подозревала. Шлейф платья шелестит под порывом ветра, который поднимает листья, обнажая что-то грязно-белое — плечо зверя. Весь день он проспал в уютной сырой ложбине, где на деревьях почти не осталось листьев, а трава под бешеными копытами сбита в труху. Четыре месяца единорог не мылся, и теперь от него несет отвратительным конским потом. Вставая с земли, он тычется мордой в заросли, рог протыкает цветы и подрагивает. Дева сразу замечает, что витой рог не такой уж ровный. Он тусклый и расщепленный на конце, неухоженный. Глаза у зверя большие и карие, белки выделяются на фоне миндалевидных глазниц и налиты кровью. В уголках скопился гной, как у комнатной собачки, которой вовремя не промыли глаза борной кислотой. Темная поверхность ноздрей вывернута наружу.

Деву охватывает омерзение.