Нова. Да, и Гоморра

— Вот-вот, — сказал Эймос. — Знакомый звук. Мне тоже неохота думать о том, что он сделает с женщиной, достойной принца вроде тебя.

И все же Эймос продолжал размышлять.

— С тобой он поступил вовсе не как друг, — сказал он Джеку. — А значит, его дружба с самым дорогим, самым близким существом какая-то ненастоящая.

Джек кивнул.

— А почему он не добудет зеркало сам? Зачем поручать это мне? — поинтересовался Эймос.

— Ты видел, где спрятаны осколки?

— Я запомнил, что один из них лежит не доходя двух лиг до некоего места, второй чуть выше другого места, а третий — «пожалуй, ближе, чем тебе кажется».

— Верно, — сказал Джек. — «Ближе, чем тебе кажется» — это огромное серое, унылое, заросшее, топкое зловещее болото. Первый осколок лежит на дне серебристой заводи посреди болота. Но на болоте все так серо, что серый господин полностью сольется с пейзажем и никогда уже не выберется наружу. «Чуть выше» — это на горе, а гора такая высокая, что сам Северный Ветер живет в пещере на ее склоне. Второй осколок зеркала лежит на вершине высочайшего пика горы. Но там так ветрено, а серый человек такой тощий, что его сдует в пропасть на полпути к вершине. «Не доходя двух лиг» — это сад буйных красок и пряных ароматов, где на бортиках фонтанов из розового мрамора, оплетенных виноградными лозами, поблескивают черные бабочки. Во всем саду нет ничего белого, кроме серебристо-белого единорога, который охраняет последний осколок зеркала. Возможно, серый смог бы добыть зеркало из сада, но я знаю: он не захочет туда идти, потому что от ярких красок у него болит голова.

— Тогда он человек выносливый: так долго терпеть твои пестрые одежды! — сказал Эймос. — В любом случае, я думаю, это несправедливо, если наш поклонник всех оттенков серого добудет твое зеркало с помощью твоей же карты. Тебе как минимум тоже надо дать шанс. Дай-ка подумать… сначала мы отправимся в место, которое ближе, чем ты думаешь.

— Значит, на болото.

— Хочешь пойти со мной и сам добыть осколок? — спросил Эймос.

— Еще бы! — воскликнул Джек. — Но как?

— У меня есть план, — сказал Эймос. Когда требовалось, соображал он очень быстро. — Просто делай, как я скажу.

Эймос начал что-то шептать Джеку через решетку. А тюремщик по-прежнему храпел на своей парусине.

4

В четыре часа на следующее утро, когда рассвет выдался туманным, солнце спряталось за облаками и воздух стал серым-серым, серее не бывает, корабль приблизился к берегу, где расстилалось огромное серое, унылое, заросшее, топкое зловещее болото.

— Посередине болота, — сказал серый господин, указывая направление рукой, — есть серебристая заводь. На дне лежит осколок зеркала. Сможешь к обеду вернуться и принести мне этот осколок?

— Наверно, смогу, — сказал Эймос. — Но тут все такое серое, просто ужас. Что, если я полностью растворюсь в пейзаже и никогда уже не смогу выбраться?

— С твоими-то рыжими волосами? — удивился серый.

— Волосы у меня рыжие, но я же не весь волосатый, — возразил Эймос. — Одежда у меня грязная и рваная, а в этом тумане, верно, вмиг посереет. Не найдется ли у вас на борту какой-нибудь яркой одежды, чтобы золотые нити сверкали, а шелковые — мерцали?

— У меня полный шкаф драгоценных камней, — сказал серый. — Надень столько драгоценностей, сколько захочешь.

— Слишком уж они тяжелые, — ответил Эймос. — С таким грузом я не успею обернуться к обеду. Нет, мне нужен яркий, блестящий костюм, чтобы не потеряться на болоте. Ведь если я потеряюсь, вы никогда не получите свое зеркало.

Тогда серый обернулся к одному из матросов и сказал:

— Ты знаешь, где достать ему такой костюм.

Матрос пошел было выполнять приказание, но Эймос сказал:

— Негоже отбирать у кого-то одежду, тем более что на болоте опасно, — вдруг я вообще не вернусь? Отдайте мои отрепья хозяину костюма — пусть побережет их, пока я не вернусь.

С этими словами Эймос скинул с себя отрепья и отдал матросу, а тот поспешил в сторону рубки. И через несколько минут вернулся с ярким костюмом: рукава из зеленого шелка с голубой и лиловой опушкой, малиновый плащ с оранжевым узором, золотая рубашка в радужную клетку, а сверху — пара сапог: один белый, другой черный.

— Самое то! — воскликнул Эймос и быстро оделся, так как уже замерз стоять в одних подштанниках.

Перелез через борт и вскоре был уже на болоте. Он был такой яркий и пестрый, что никто не заметил фигурку в грязных отрепьях, которая юркнула на корму за спинами матросов, тоже перелезла через борт и ступила на болото. Будь то Эймос, его рыжие волосы бросались бы в глаза, но у Джека, хоть он и носил разноцветную одежду, волосы были неприметные, русые.

Серый господин смотрел вслед Эймосу, пока тот не исчез из виду, а потом приложил руку ко лбу, который пульсировал от головной боли, и прислонился к черному сундуку, который матросы уже успели вынести на палубу.

Из сундука донеслось: «Глумпфвмр».

— О, мой самый дорогой, самый близкий друг, — сказал серый, — я чуть про тебя не забыл. Прости меня, пожалуйста.

Он достал из кармана конверт, а из конверта вынул большую ночную бабочку, которая била крыльями.