Нова. Да, и Гоморра

— Секунду, спрошу.

Банни, где бы Банни ни была в этом огромном улье, ушла из девочки, и та успела удивленно взметнуть брови.

— Вы пришли повидать Циану Морган? — сказала она своим голосом.

— Точно. — Лорк улыбнулся.

Тут Банни вернулась:

— Лорк, все отлично. Она встретится с вами в Юго-Западной, двенадцать. Там поменьше народу.

Лорк обернулся к команде:

— Не хотите побродить пока по музею? Я добуду желаемое через час.

— Ему обязательно носить это… — девочка хмуро глазела на Себастьяна, — существо с собой по музею? У нас нет удобств для животных. — На что Банни ответила: — Этот мужчина в твоей команде, Лорк, да? Кажется, оно прирученное. — Она всмотрелась в Себастьяна. — Шкодить не будет?

— Не будет, конечно, шкодить. — Себастьян погладил загнувшийся на плече коготь.

— Можете взять с собой, — сказала Банни через девочку. — Циана уже вышла на место встречи.

Лорк повернулся к Кейтину:

— Не хочешь со мной?

Кейтин постарался скрыть изумление.

— Конечно, капитан.

— Юго-Западная, двенадцать, — сказала девочка. — Вон тот лифт, уровнем выше. Это все?

— Да. — Лорк посмотрел на команду. — Увидимся.

Кейтин побрел за ним.

У спирального лифта громоздилась на мраморных блоках десятифутовая драконья голова. Кейтин уставился на ребристое нёбо каменного рта.

— Его пожертвовал музею мой отец, — сказал Лорк в лифте.

— А?

— Он с Новой Бразилии. — Они поднимались вокруг центрового столба; челюсть отпадала. — Ребенком я часто играл внутри его двоюродного брата.

Этаж запрудили уменьшающиеся туристы.

Их двоих приняла золотая крыша.

Затем они вышли из лифта.

Картины висели на разных расстояниях от срединного источника галерейного освещения. Многолинзовая лампа проецировала на всякую висячую раму точнейшее приближение (по консенсусу множества алкановских ученых) света, под которым картину некогда писали: искусственного или естественного, красного солнца, белого солнца, желтого или голубого.

Кейтин глядел на десяток бродящих по выставке людей.

— Она прибудет через минуту-другую, — сказал капитан. — Ей досюда очень далеко.

— А. — Кейтин прочел название выставки.

«Образы моего народа».

Наверху был экран для объявлений, поменьше, чем в холле.

В данный момент он констатировал: все полотна и фото принадлежат художникам, жившим в последние три сотни лет, и показывают мужчин и женщин за работой или игрой на различных мирах. Просматривая список художников, Кейтин удручился тем, что узнал всего два имени.

— Я пригласил тебя с собой, потому что мне нужно поговорить с тем, кто понимает, каковы ставки.

Кейтин, удивившись, поднял глаза.

— Моя звезда… моя нова. Внутри я почти приноровился к ее слепящему сиянию. Но под этим светом я все-таки человек. Всю жизнь люди вокруг обычно выполняли мои желания. Когда они уклонялись…

— Вы их принуждали?

Лорк сузил желтые глаза:

— Когда они уклонялись, я разбирался, что именно они могли, и использовал их в этом качестве. Всегда находился тот, кто делал другую работу. Я хочу поговорить с тем, кто поймет. Только словами тут не отделаешься. Жаль, я никак не могу показать тебе самую суть.

— Я… Кажется, я вас не понимаю.

— Поймешь.

«Портрет женщины» (Беллатрикс IV): ее костюм двадцать лет как вышел из моды. Она сидит у окна, улыбаясь в золоте ненарисованного солнца.

«Ну, с Эштоном Кларком» (место неизвестно): он — старик. Его рабочий комбинезон устарел на двести лет. Он готовится отключить себя от какой-то огромной машины. Такой огромной, что ее самой и не видно.

— Я часто думаю, Кейтин… Моя семья — по отцовской линии точно — из Плеяд. Но когда я рос, у нас дома говорили на драконском. Мой отец принадлежал к закуклившемуся ядру старой гвардии плеядских граждан, так и не отказавшихся от множества идей земных и драконских предков; только вот Земля была пятьдесят лет как мертва, когда самый ранний из этих портретистов взялся за кисть. Придет время, я заведу семью, и мои дети, полагаю, будут говорить на том же языке. Тебе не кажется странным, что мы с тобой, видимо, ближе, чем я и, скажем, Тййи с Себастьяном?

— Я с Селены, — напомнил Кейтин. — Землю я знаю постольку, поскольку долго там гостил. Это не мой мир.

Лорк его как не слышал.

— Кое в чем Тййи, Себастьян и я весьма схожи. В определяющих нас эмоциях мы трое куда ближе, чем ты и я.

И вновь прошла неприятная секунда, пока Кейтин трактовал агонию искореженного лица.

— Нам проще предсказать реакции друг друга, чем тебе — наши. Некоторые реакции. Да, знаю, не более того. — Он помолчал. — Ты не с Земли, Кейтин. Но Мыш — с Земли. И Князь. Один — беспризорник; другой… Князь Красный. Связаны они так же, как мы с Себастьяном? Цыган меня завораживает. Я его не понимаю. Не так, как, пожалуй, понимаю тебя. Князя я не понимаю тоже.

«Портрет сетевого наездника». Кейтин глянул на дату: конкретный наездник с мечтательными негроидными чертами просеивал туман двести восемьдесят лет назад.

«Портрет юноши»: современный, да. Юноша застыл перед лесом… деревьев? Нет. Это что угодно, только не деревья.