Новая эпоха. Аур. Том 2

Лёгким движением Аур буквально достал из воздуха пару огранённых, чёрных, словно сама ночь, кристаллов, после чего вытянул руку – и отправил их на встречу к банши, заворожено наблюдающей за тем, как вокруг кристаллов формируются человеческие силуэты. Первый – дух мужчины лет сорока, вторая – женщина значительно младше него. Поначалу Каролина нахмурилась, силясь понять, что же значит такой подарок, но спустя пару секунд её сердце кольнуло узнавание. Не глазами, но душой девушка почувствовала близость с удерживаемыми в мире живых духами. Сильная, крепкая связь, которая может существовать только между родителями и их ребёнком.

- Тебе решать их судьбу, Каролина. Они ведь твои родители, для которых ты сейчас выступаешь судьёй.

Едва Аур закончил говорить, как Каролина накрыла себя и своих родителей мощным куполом, отрезавшим их от окружающего мира. Он не пропускал звуков, а всё происходящее внутри можно было рассмотреть лишь в виде сильно размытых силуэтов. Несмотря на неожиданность такого решения, чернокнижник не стал ни мешать банши, ни подслушивать разговор, проходящий, судя по тому, как Каролина взмыла в воздух, на повышенных тонах.

- Кто эти люди?

- Её родители. – Виктория ахнула. – Но я не считаю, что бросивших её со смертельной болезнью в приёмной семье людей можно считать таковыми. Когда я встретил Каролину, она была ребёнком-наказанием. Слепая, медленно пожираемая болезнью, которую могут вылечить в любой серьезной клинике. Одарённая тьмой и обречённая с младенчества.

- И ты превратил её в банши…?

- Да. А после – предал, использовав в качестве сердца для усилителя.

Мышцы на спокойном и отстранённом лице чернокнижника слегка дёрнулись, что не укрылось от цепкого взгляда Кощея, увидевшего другую, жалостливую сторону своего коллеги, буквально пришедшего из далекого прошлого. В то же время его самого с огромным удивлением разглядывала Виктория, не могущая поверить в то, что в глазах Кощея может отражаться совершенно искренняя жалость – первая из эмоций, от которой следовало избавляться каждому тёмному магу.

- Но сейчас ты решил реабилитироваться?

Седовласая была настолько поражена открывшейся перед ней картиной, что невольно обратилась к Ауру, позабыв о всяких правилах вежливости. Однако тот то ли не обратил на это внимание, то ли воспринял как должное.

- Грядет война, в которой важен будет каждый маг. – Чернокнижник убрал руки за спину. – А обрекать на безумие и забвение столь талантливого ребёнка… В конце концов, она, возможно, когда-нибудь сможет назваться моей ученицей. Голая рациональность, не более того.

Судя по застывшему на лицах Кощея и Виктории выражению, в последнее сказанное Ауром предложение они ни капли не поверили. Но этот момент чернокнижник не только проигнорировал, но и напрочь стёр из своей памяти, ибо сейчас он пытался в первую очередь убедить самого себя в том, что его действия руководствовались лишь логикой, а не эмоциями.

И пока это выходило у него очень и очень слабо…

Тем временем внутри купола вершилась справедливость. Даже вне его, под защитой крепких магических барьеров, трое тёмных магов слышали отголоски мстительного крика банши, от которого хотелось бежать и прятаться. Этот звук не являлся звуком в обычном понимании этого слова, ибо его воздействие на души было гораздо более сильным, нежели на физические тела. Простой человек не уловит разницы, но маги, способные защитить тело, зачастую упускают из виду защиту духа. Лишь чернокнижники, часто сталкивающиеся с бледными отражениями некогда живых существ, - нежитью, - быстро осознают необходимость такой защиты.

Родители Каролины не были ни магами, ни даже одарёнными, из-за чего муки, доставляемые криком будущей королевы банши, для них были чем-то за гранью ужаса. Лишь своим злейшим врагам Аур пожелал бы такой судьбы, но в этот перечень входило всего несколько человек, чьи тела под давлением времени давно обратились в прах. Ему некому было мстить, и оттого на страшную казнь Аур смотрел всего лишь с пониманием, а не с неприязнью, как Кощей и Виктория. Поддерживал ли он это решение – загадка, ответ на которую был неизвестен даже ему самому.

- Если всё, что пишут о банши – правда, то этим двоим сейчас совсем нехорошо.

В тихом шёпоте Виктории, до бледноты в кулаках сжимающей ткань своего облачения, легко читалось опасение, смешанное со страхом.