Приближалось новое тысячелетие, а земля пророчеств и грез[151] молчала. Единственное пророчество, занимающее широкую публику, было удручающе прозаичным: ходили слухи, что «баг тысячелетия» обрушит все программное обеспечение, поскольку компьютеры не смогут синхронизироваться с грядущей датой, но проблему решили заблаговременно. Так что Англия ожидала новой эпохи примерно как всегда. Может статься, тихая революция блэризма утолила накопившуюся жажду перемен. Как бы ни рычал английский лев, требуя плоти, зачастую он вполне довольствовался косточкой. Однако нельзя же совсем не отметить новое тысячелетие, и в столице вырос главный его символ – Millennium Dome, Купол тысячелетия. Задуманный в виде огромного, потрясающего воображение космического корабля, в реальности он напомнил многим гигантского распухшего жука. На самом деле то было детище предыдущего правительства: Майкл Хезелтайн увидел возможность возродить загрязненную территорию в Гринвиче.
Британской политике, похоже, пришел конец. На смену послевоенной догме пришла догма тэтчеровская. Блэр хорошенько перелопатил новую традицию, но все это были косметические изменения. Некогда могущественный голос либералов сошел на нет, и сама партия сменила имя на либерал-демократическую, хотя каждый из новых лидеров уверял народ: они все еще сила, с которой считаются. К началу 2000-х опросы показывали, что уровень доверия к Блэру среди населения составляет 46 %, а это немалое достижение для действующего премьер-министра. Могло быть и больше, не окажись так трудно выполнить предвыборные обещания.
После долгих лет тэтчеризма можно было заметить более «прогрессивный» настрой. В 1997 году в исследовании, посвященном британским социальным установкам, говорилось, что 75 % населения поддерживают идею повышения налогов ради улучшения работы государственных служб. Опросы показывали, что людей куда меньше занимает этническая принадлежность. Обеспокоенность иммиграцией испытывали 3 %, а международной обстановкой – 2. Беженцы и экономические мигранты больше не были пугалом. Разрыв в благосостоянии расширялся, хотя доходы росли у всех. Появилась нация, благодушно сосредоточенная на своих делах.
1990-е называли эрой пиара, но новизна заключается в той выдающейся роли, которую теперь играли пиарщики и политтехнологи – это они сменили профсоюзных лидеров как самые важные для страны фигуры вне правительства. Низкий уровень явки избирателей красноречиво свидетельствовал, что правительство сумело утихомирить население. Парламентские разговоры приобрели явные признаки профессионального жаргона. Не будет ли слишком злобно сказать, что Джон Мейджор, покинув Даунинг-стрит, забрал с собой и английский язык? А может, он также прихватил и прагматизм? Он не мог равняться со своей предшественницей в ее пламенном и необузданном милленаризме. Да и Блэр – если не верующий, то кто? «Взгляды всего мира», «рука судьбы», «поступать правильно» – звучные банальности – его епархия, и они работали целых пять лет.
Так, под вспышки и грохот фейерверка, закончился XX век. Никакой баг не сработал, никакого сбоя не случилось, а иней добавил блеска громадной белой палатке. Согласно духу времени Купол хранил будущее как святыню. Однако все же бывает, современность приедается, и тогда прошлое набирает ход. Может статься, в новом тысячелетии англичане смогут вновь снискать присущую им когда-то славу в самом ценном и ускользающем из естественных побуждений – способности изумляться.
Благодарности
Я хотел бы поблагодарить моих научных ассистентов, Мюрроу О’Брайена и Томаса Райта, за их неоценимую помощь в подготовке этой книги.
Библиография
Churchill on the Home Front, 1900–1955. London, 1992.
Promised You a Miracle: UK80–82. London, 2015.
The Conservative Party from Peel to Major (rev. edn.). London, 1997.