Новая эпоха — старые тревоги: Политическая экономия

В целом же для российских реформ последний кризис — отступление, или, может быть точнее, остановка, пауза. Она очень опасна, поскольку может затянуться на 10–15 лет, в течение которых страна будет находиться в промежуточном, переходном состоянии, лишенная сильных импульсов развития. Но эта пауза, видимо, стала неизбежной. Она по крайней мере позволит зафиксировать результат: ослабленная, ободранная Россия вырвалась из западни планово-распределительной системы, и обратно туда ее уже не загонишь.

Начинается новый этап борьбы. Борьба за преобразования, способные создать в России эффективную рыночную экономику и социальную базу демократии. Теперь это действительно борьба, поскольку сторонники преобразований оказались в оппозиции и вынуждены начинать почти с нуля.

Я закончу доклад кратким политико-экономическим прогнозом.

1. «Оптимистический» сценарий. Предположим невероятное: сторонники реформ вновь вошли в правительство. Преодолевая сопротивление, они делают то, что надо делать с чисто экономической точки зрения.

Тогда мы получаем сравнительно низкую инфляцию, стабилизацию или даже небольшой рост производства, но наряду с ним усиление социального напряжения и почти наверняка крупную победу левых и национал-патриотов на парламентских и президентских выборах с последующей мрачной перспективой новых социальных экспериментов над Россией.

Так что этот сценарий вряд ли можно считать оптимистическим на деле. Слава богу, его вероятность практически равна нулю.

2. «Пессимистический» сценарий. Нынешнее правительство пытается справиться с нарастающими угрозами методом исправления ошибок, корректировки реформ, усилением их социальной направленности.

Тогда мы получаем высокую инфляцию, сначала оживление, а затем более глубокий спад производства, еще большую натурализацию хозяйства, серьезное снижение уровня жизни и рост бедности. Однако население на опыте убеждается, что умеренные консерваторы или левые радикалы неспособны решить ни одной проблемы России, а вот погубить ее — запросто. Мы как бы получаем прививку от популистской политики и национал-социалистической демагогии. Тогда, если, конечно, сохраним демократию, на выборах есть шанс выстроить сильную правую оппозицию, иметь таких президента и правительство, которые не будут стесняться слова «реформы».

Так что этот сценарий, немного более вероятный, вряд ли можно считать таким уж пессимистическим.

3. Реалистический сценарий состоит в том, что правительство проводит сбалансированную политику: немножко борется с инфляцией, немножко поддерживает производство, немножко борется с коррупцией и преступностью, немножко потрафляет отдельным лоббистам, открывая отдельные щели для воровства.

Итог. До парламентских и президентских выборов держится сравнительно «умеренная» инфляция — до 100 % в год. Производство вяло падает, производя впечатление некоторой стабилизации. То же и с уровнем жизни. Вроде бы ситуация особо не ухудшается, но и не улучшается. Мы получаем кредит МВФ, но минимальный; реструктуризацию долгов, которая ничего не решает.

К парламентским и президентским выборам приходим в состоянии максимальной неопределенности. Что будет со страной после них? Неясно: несемся, как знаменитая птица-тройка с Чичиковым на борту.

Боюсь, что этот сценарий и самый реалистический, и самый пессимистический. Без кавычек. Необходима мобилизация всех общественных сил, на деле выступающих за демократию и рыночную экономику, чтобы он не осуществился.

Мое покаяние Почему российская экономика оказалась в руинах?

Недавно мой друг В. Головачев с болью написал в «Труде» (1999. 16 февраля) про реформаторов: признать ошибки — это не для них. Простая мысль: покайтесь, и люди станут относиться к вам лучше. Вот Петр Авен покаялся (правда, не за себя, а за других) и уже заслужил три-четыре положительных отклика в прессе, даже со стороны академика Николая Петракова, непримиримого критика реформаторов: дескать, молодец, хоть у одного совесть заговорила.

Вот и я решил внять призыву и покаяться. Думаю: могут ли реформаторы взять на себя вину за глубокий спад производства; за то, что стоят заводы; за глубокую социальную дифференциацию; за кричащие противоречия между бедностью и богатством; за то, что месяцами не платят зарплату и пенсии?.. Думаю и о своей ответственности как бывшего министра экономики, находящейся в глубоком и длительном кризисе.