Новая эпоха — старые тревоги: Политическая экономия

В большей части мира, в том числе и в России, дело и сегодня обстоит так же. В чем же дело? Может быть, в национальном характере, во врожденных отличиях западного человека? Опыт Японии, Кореи, ряда других стран Юго-Восточной Азии показывает, причем весьма убедительно: это не так. Макс Вебер в своем знаменитом труде «Протестантская этика и дух капитализма» доказывал, что протестантская религия утверждает ценности (трудолюбие, экономность и накопление, образование), которые способствуют прогрессу, тогда как конфуцианство, например, прогрессу не способствует. Теперь мы увидели, что это не так. Конфуцианская, буддистская, синтоистская культуры не стали препятствием прогрессу, когда сложились условия, позволившие народам так называемой «рисовой культуры» (тщательность, систематичность, дисциплина и обязательность) усвоить высшие технические достижения, успешно осуществить индустриализацию, войти в высшую лигу развитых и богатых стран. Так что и нам путь не заказан. Но чего недостает?

Ключевое слово — доверие. Почему мы не вкладываем наши сбережения в банки, в ценные бумаги? Поэтому что нас не раз обманывали. Доверие существует, но в узком кругу: семья, друзья; а уже по отношению к товарищам по работе градус доверия понижается. Партнеры в бизнесе также стараются держаться определенного круга, разделяя рынок на сегменты, за пределами которого — армия охранников, адвокатов и др., а поэтому лучше далеко не ходить. Хотя бизнес требует постоянного расширения контактов и доверия не только к тем, с кем знаком лично, но и к неперсонифицированным институтам. Чем меньше доверия, тем выше так называемые трансакционные издержки, тем уже масштабы и ниже доходность бизнеса. Богатство развитых стран — от институциализированного доверия. Поэтому события вокруг компании Enron или Worldcom, искажавших отчетность в интересах менеджмента, вызвали столь болезненную реакцию в США. Мы даже немного злорадствуем: видите, и у них нечестность. Но признанное преступлением в Enron для нас — массовое, общепринятое явление. У нас до 35 % предприятий убыточны в течение многих лет и непонятно как существуют, они должны бы давно закрыться, но не закрываются. Потому что фальсифицируют отчетность, живут наполовину в тени, не платят налоги, предпочитая платить долю бандитам и чиновникам. Ничего особенного,(tm) же самое де Собо наблюдал в Перу и в других странах, убедительно показав, что это главная причина бедности и низких темпов экономического роста.

Как вырваться из порочного круга, как изменить институты и ценности миллионов, чтобы резко повысить уровень доверия в обществе и реализовать на благо людей все достижения современной цивилизации?

Мой ответ таков: институты и ценности меняются медленно, но все же меняются под влиянием изменений в экономических и социальных отношениях. Свободные цены и жесткие бюджетные ограничения устраняют дефицит, и люди перестают закупать впрок. А ведь запасание дефицита — это институт, норма поведения. Перестают воровать «дворники» на автомобилях, если их всюду можно купить по доступной цене. Это самые простые и самые доступные изменения. Дальше — сложнее.

Но дальше снова нужно обратиться к активизации гражданского общества. Чтобы ограничить вмешательство государства, чтобы оно, не доверяя своему народу, не строило управляемую демократию. И чтобы, отвечая на недоверие недоверием, народ не игнорировал призывы политических лидеров к сотрудничеству в общих интересах. Да, реальная демократия плохая система, но лучшей нет. Люди, особенно поначалу, ведут себя порой как дикари. Но не существует никакого другого способа сделать их гражданами свободного общества, кроме как дать им возможность накопить собственный опыт жизни в условиях демократии.

Итак, что с нами будет

Будет либо первое, либо второе, либо третье. Так я обозначу применение испытанного сценарного подхода к предсказанию будущего.

Первый сценарий — оптимистический. Предположим, что в течение пяти-шести лет все задуманные институциональные реформы — от налоговой до пенсионной, административной и военной — будут доведены до конца, причем без серьезного искажения их первоначального замыла. Дебюрократизация экономики и снижение налогов, возрастание доверия приведут к созданию благоприятного делового климата и росту инвестиций. Усиление конкуренции, в том числе за счет развития малого и среднего бизнеса, заставит российских производителей научиться делать конкурентоспособные продуты с высокой добавленной стоимостью, и они смогут прорваться на мировые рынки, составив в структуре нашего экспорта до 25–30 %. Нефть и сырье, видимо, долго будут занимать в экспорте не меньшую долю. Это не зазорно, в Норвегии примерно такая же структура экономики.