Новая формула Путина. Основы этической политики

По сути дела, Южная Осетия и Абхазия — часть России с точки зрения геополитической, не с точки зрения юридической. С точки зрения юридической, это — признанное нами независимое государство. Но то, что мы взяли и признали эти два независимых государства параллельно тому, как американцы признали независимость Косово, когда им надо было, демонстрирует, что мы воспринимаем мир не как однополярный момент, а сами себя считаем другим полюсом, что видно дальше уже во всем.

Еще одно проявление после этого переломного момента — возвращение Путина.

К нам приезжал Бжезинский и сказал: «Нас устроит исключительно Медведев. Он больше похож на западника, он больше похож на либерала, на такого, понятного нам. То есть, надеюсь, что он продолжит перестройку и будет проводить в геополитическом ключе линию Горбачева — Ельцина, это Горбачев-два (перестройка-два)».

Так это или не так — мы не знаем. Но Путину всерьез говорят: «Не возвращайся. Не смей! Сметем!».

Путин, наверное, выслушивает… Мы не знаем, как он выслушивал все эти предложения Байдена, как он оценивал то, как Бжезинский — враг России — обнимает Медведева, говорит: «Мы на Вас всю надежду, Дмитрий Анатольевич, возлагаем».

Не знаем, что чувствовал Путин, когда Медведев предавал Каддафи в Ливии. Может быть, это была игра, а может быть, еще что-то — никто не знает. Мы не обсуждаем в университете политику.

А вот с геополитической точки зрения здесь совершенно очевидно, что Путин ориентирован на суверенитет России. Тот факт, что он вернулся вопреки давлению Запада, означает, что он всерьез относится к этому.

Он вернулся. Негодование либералов пятой колонны, агентов влияния. Тысячи, десятки тысяч людей выходят на площади, визжат «сети», скрипят блогеры, все недовольные: «Либерализм, свобода, Запад!». Снова здорово, перестройка! Все это на сегодняшний момент сходит на ноль: уже от десятков и сотен тысяч остаются единицы.

А Путин продолжает свое.

Например, «список Магнитского» — попытка надавить на Россию на том основании, что у нас правосудие якобы недостаточно справедливое. Поэтому над нами надо ввести внешнее управление. Это говорят нам люди, которые содержат тюрьму в Гуантанамо, где пытают. Пытки разрешены официально — двойные стандарты. Я не говорю, что в Америке все плохо. Наверное, в Америке, скорее всего, все очень хорошо.

Но это не их дело, каково у нас. У нас так, как следует в России, а у них — как в Америке. И на это мы отвечаем в Думе «списком Яковлева» — мальчика (российского малыша), которого оставили гореть живьем американские родители, а другого они разделили и продали на органы. То есть это, конечно, очень гуманная цивилизация — ничего нельзя сказать. И у нас есть проблемы, и у них есть проблемы. Эти — на органы приняли, кого-то съели, своих детей расстреляли. У нас есть множество проблем. Не в этом дело.

Дело в том, что либо мы суверенные с геополитической точки зрения, либо нет. Либо есть однополярный момент, либо система принятия решений иная.

Так вот, путинское правление (на чем мы практически заканчиваем геополитический анализ русской истории) — это начало реверсивного движения. Реверсивного по отношению к горбачевско-ельцинскому геополитическому тренду.

Путинское правление снова связано с восстановлением тех социологических парадигм, которые в русской истории сопряжены с укреплением нашего территориального влияния:

• с авторитарными тенденциями укрепления вертикали власти,

• с общенародной риторикой

• и с антиолигархической (антиэлитной, если угодно) ориентацией Путина.

Он ориентирован на народ, на простых людей и на укрепление вертикали власти. А олигархия ориентирована строго против народа, против Путина, на внешнее управление. Приблизительно эта схема в русской истории повторяется всегда и сопрягается с циклом территориального расширения, территориального сужения.

Можно представить изменение территории России (в истории) как систолы и диастолы — две формы биологического движения сердца: сердце сжимается и расширяется. Так — наша территория. При этом русское сердце растет, сжимается, а потом всякий раз становится больше.

И вот в последний этап русской диастолы, когда наше сердце разжималось, это уже было полмира. При Советском Союзе русское сердце разжалось так, что уже просто, действительно, где-то около половины человечества находилось в социалистической системе: территориально, социально и так далее. Сейчас опять систола — опять сжались.