Новая гостья кафе на краю земли. Как сделать правильный выбор, когда оказываешься на перепутье

– Угу. И тогда появилась «короткая история в двух действиях».

Глава 8

– Так что за короткая история в двух действиях? – поторопила Ханна.

– Каждый сделанный нами выбор – это начало одной короткой истории, – принялась рассказывать Эмма. – А все эти истории вместе в итоге делают нас теми, кто мы есть.

Ханна снова посмотрела на свое меню, наблюдая, как меняется текст.

Кто я?

– Ты выбрала светло-голубой велосипед, – продолжила тем временем Кейси. – И в этот момент стала той, кто ездит на светло-голубом велосипеде.

– Ну, это вроде как очевидно, – заметила Ханна.

– Я понимаю. Но это много значит, если развить идею шире, – возразила Эмма.

Ханна вопросительно уставилась на нее.

– Сегодня на тебе серая кофта, – продолжала Эмма. – Значит, ты – девушка, которая носит серые кофты. Перестань носить их, надень голубой свитер – и перестанешь быть той, кто носит серые кофты. Навсегда. Если когда-нибудь не решишь снова надеть одну из них.

– Прошу прощения, а как это связано с короткой историей в двух действиях? – недоуменно вскинула брови Ханна.

Эмма открыла было рот, чтобы объяснить, но бросила взгляд на Кейси, которая едва уловимо качнула головой.

Ханна переводила глаза с одной собеседницы на другую. Ждала ответа на свой вопрос. Но его все не было.

– Я делаю выбор, и он потом становится моей реальностью? – нерешительно предположила она спустя некоторое время.

Эмма кивнула и улыбнулась.

– Именно так. Короткая история в двух действиях. Действие первое – принимаешь решение. Действие второе – живешь в реальности, которая связана с этим решением.

– И все эти короткие маленькие истории в двух действиях делают меня той, кто я есть? – все еще нерешительно спросила Ханна.

– Да, так и есть, – тихо ответила Кейси.

Все трое несколько секунд сидели молча. Ханна пыталась осмыслить то, что только что услышала. Она думала о доме-развалюхе, в котором жила. О пустых кухонных шкафчиках, об одежде из секонд-хенда в своем шкафу, о матрасе на полу. Все это уж точно не было ее выбором.

– В твоей жизни могут быть стороны, которые ты пока не полностью контролируешь, – продолжала Кейси. – Но сейчас наступает такое время, когда любая короткая история в двух действиях начинает все больше и больше зависеть от тебя.

– Не так-то это просто, – ощетинилась в ответ Ханна. – Типа, сделай выбор, и – бабах! – вокруг тебя уже совершенно новая реальность. Как бы не так!

– С цветом твоего велосипеда так и было, – напомнила Кейси.

– Ладно, пусть. Я езжу на светло-голубом велосипеде, а не на зеленом, – саркастически отозвалась Ханна. – Огромный выбор из целых двух вариантов, доступных в захламленном магазине, потому что это было единственное место, где я могла себе позволить купить велик. Классная история, прямо скажем! – сердито добавила она.

В этом разговоре было что-то такое, что ей совсем не нравилось. Что-то, что ее расстраивало.

Кейси некоторое время наблюдала за Ханной, пышущей негодованием, а потом взглянула на Эмму и слегка кивнула ей.

– Выпусти меня, пожалуйста, Эмма, – мягко попросила она. – Я только что сообразила, что принесла Ханне к печенью простое масло, а не медовое. А ведь с ним гораздо вкуснее!

Эмма выскользнула из кабинки и стояла сбоку от стола, пока Кейси из-за него выбиралась.

– Сейчас вернусь, – пообещала Кейси, глядя на Ханну.

Она ушла на кухню, и Эмма снова села на место. Девушки немного помолчали.

– Извини, – наконец произнесла Ханна. – Сама не знаю, почему этот разговор так меня задел.

– Не бери в голову, – отмахнулась Эмма. – Слышала бы ты, как я взбунтовалась, когда Кейси объясняла мне то же самое!

– Серьезно?

Эмма кивнула.

– Это такая сильная мысль. Но и пугающая тоже. – И она продолжила с пафосом драматической актрисы: – Я та, кем сама решаю быть!

Потом улыбнулась и вернулась к обычному тону:

– Это просто фантастика. Невероятно поднимает самооценку. Ровно до тех пор, пока не посмотришься однажды в зеркало и не поймешь вдруг, что тебе не нравится то, что ты видишь. Ведь если я сама выбираю, кем мне быть и при этом я себе не нравлюсь, то…

– То некого и винить, кроме самой себя, – договорила вместо нее Ханна.

– То-то и оно, – вздохнула Эмма.

И они снова замолчали.

– А почему ты вспылила, когда Кейси это тебе объясняла?

– Разозлилась.

– Из-за чего?

Эмма пожала плечами.

– Сколько я себя помнила, у нас с папой всегда были прекрасные отношения. Он всегда заботился обо мне и подбадривал. Потом, дожив до своих примерно четырнадцати лет, я стала много времени тратить на ничегонеделание: играла на телефоне, просто убивала время. И однажды он позвал меня для серьезного разговора.

– И ты взбунтовалась?

– Ужасно! На самом деле я тогда впервые в жизни разозлилась на папу. Пошла к Кейси, чтобы выпустить пар, и после того, как она меня выслушала, мы с ней поговорили о двух вещах. Во-первых, о том, что злость и гнев – это проявление страха. Во-вторых, о коротких историях в двух действиях.

Когда Эмма произнесла слова «гнев – это проявление страха», Ханна почувствовала, как по ее рукам снова прокатилась волна энергии.