Новая история. От Великих географических открытий до «Славной революции»

Изгнание Смелого было самым благоприятным обстоятельством для усиления власти вельмож, потому что Владислав-Герман был государь неспособный; по смерти его идут усобицы между сыновьями его: законным, Болеславом III Кривоустым, и незаконным, Збигневом; наконец Збигнев был убит, но Болеслав Кривоустый разделил Польшу между четырьмя сыновьями в 1139 году, вследствие чего в Польше между князьями начинаются такие же родовые отношения и усобицы, какие были на Руси со смерти Ярослава I (1054). Но разница в том, что на Руси эти отношения и усобицы начались очень рано, когда еще вельможи не успели усилиться в качестве областных начальников, и князья, сильно размножившись, заняли все значительные города и волости и тем самым положили препятствие усилению вельможества, его самостоятельности; тогда как в Польше со времен Болеслава Храброго мы видим благоприятные обстоятельства для усиления значения вельмож, причем продолжается единовластие, и вельможи управляют областями. А теперь уже в 1139 году, когда власть вельмож чрезвычайно усилилась, прекращается единовластие, начинаются усобицы между князьями, и этими усобицами сильные вельможи пользуются для большего еще усиления своей власти.

Значение вельмож обнаружилось немедленно. Старший сын Кривоустого, Владислав II, под влиянием жены своей, немки Агнессы, хочет восстановить единовластие, прогнать братьев, усилить свою власть; но вельможи и прелаты не желают этого усиления, принимают сторону младших братьев и выгоняют самого Владислава II; потом изгоняют энергического и потому опасного для них Мечислава III. Таким образом, после Болеслава Храброго мы видим в Польше изгнание четырех государей. Сенат ограничивает совершенно власть государя, который не может ни издать нового закона, ни начать войны, ни дать грамоту на что-нибудь, ни окончательно решить судебного дела. А между тем внешние враги пользуются печальным положением Польши, усобицами ее князей, спорами их с вельможами и прелатами. Польша имела опасных соседей в пруссах, диком литовском племени; доведенные до отчаяния опустошительными набегами пруссов, польские Мазовецкие князья призывают на помощь немцев, именно рыцарей немецкого, или тевтонского, ордена, уступивши им место для поселения. Немецкие рыцари действительно прекращают прусские набеги, мало того, покоряют Пруссию, часть жителей истребляют, часть заставляют бежать в леса, обитаемые единоплеменною литвою, остальных насильно крестят и немечат. Но, утвердившись в Пруссии, немецкий орден в свою очередь становится опасным врагом Польши.

Опасность от немцев для Польши не ограничилась одним немецким орденом. Польские князья в своих усобицах и спорах с вельможами и прелатами, имея надобность в деньгах, занимают их у немцев, отдают им в заклад земли, которые потом остаются у заимодавцев, потому что должники не в состоянии их выкупить; так, много польских земель перешло к маркграфам Бранденбургским. Аббаты польских монастырей, родом немцы, населяют монастырские земли своими немцами; при неразвитости между поляками промышленности и торговли немецкие промышленники и купцы наполняют польские города и вводят туда свое немецкое управление (Магдебургское право); польские князья окружают себя немцами, не иначе говорят, как по-немецки, вельможи подражают им, чтоб отличиться от толпы; употребление немецкого языка повсеместно в Силезии и в больших городах: Кракове, Познани.

После долгих внутренних смут и борьбы со внешними врагами одному из князей польских, Владиславу Локетку (Короткому), удалось соединить большую часть польских областей в одно королевство. Чтобы уравновесить власть сената, Локетек в 1331 году созвал первый сейм в Хенцинах, но он мог вельможеству противопоставить только массу вооруженного сословия, шляхту, которая дала сейму характер веча, казацкого круга, начала стремиться к военной казацкой демократии, не дала королю никакой поддержки. Городское сословие, вобравшее в себя много иноземных элементов, оказалось слабым, неспособным уравновешивать власть вельможества и шляхты и давать опору власти королевской; поселяне рабствовали своим землевладельцам, и, таким образом, дальнейшая судьба Польши находилась в руках шляхты.