Новая история стран Азии и Африки. XVI–XIX века. Часть 1

Именно благодаря им в стране процветали в XVI в. ремесла, торговля и мануфактурное производство, прежде всего выделка шелка, шерсти и сукна, изготовление тростникового сахара и керамики, оливкового масла, изделий из кожи, являющихся важными статьями испанского экспорта. В городах мориски составляли заметную (кое-где основную) часть садоводов, булочников, мясников, ткачей, портных, кузнецов, строителей, в деревнях – пчеловодов, скотоводов, ирригаторов, в прибрежных зонах – моряков, рыбаков. Среди них было немало землевладельцев, причем умело хозяйствовавших в отличие от испанских дворян, чьи земли часто были заброшены или запущены ввиду постоянной занятости хозяев на войне или государственной службе. Зажиточные коммерсанты, фабриканты, ювелиры, судовладельцы из морисков часто наживали значительные капиталы, торгуя с Италией или же успешно конкурируя с купцами Германии и Нидерландов. Последние, наводняя страну дешевыми и более качественными товарами, практически вытеснили с внутреннего рынка слабую испанскую буржуазию, ушедшую в торговлю (в том числе землей) и финансы, но главным образом стремившуюся приобрести за деньги дворянские титулы, после чего обычно она утрачивала интерес к предпринимательству. Мориски были лишены подобной перспективы. Поэтому они делали, что могли, чтобы устоять в конкуренции, прежде всего в сфере производства. Для этого они опирались на сложившиеся в их среде еще до торжества реконкисты вековые навыки и методы работы, а также – на сплоченность и организованность своих общин. Помогала им и слава мастеров своего дела, ибо именно среди них работали лучшие в стране часовщики, слесари, столяры, сапожники, оружейники. Известно было, что производительность труда морисков была в 4 раза выше средней по стране.

В полной мере их роль в экономике выявилась после их изгнания в 1609–1614 гг., когда страна лишилась наиболее активной и квалифицированной части населения, когда закрылись почти все мануфактуры, прекратился экспорт шелка, шерсти, сукна, керамики, тростникового сахара, пришли в упадок ирригация, ювелирное дело, декоративное и гончарное искусство, даже металлообработка (после отъезда 5 тыс. мастеров-морисков). Была парализована торговля многих городов, сократилось производство зерна, риса и олив, зарастали поля. Разрушались брошенные дома. В некоторых районах жизнь возобновилась лишь через 100–200 лет.

Пример Испании демонстрирует как болезненно, тяжело и местами катастрофично переживали европейские страны Средиземноморья разрыв привычных традиционных связей с Востоком. Но разрыв этот был неизбежен. Европейское Средиземноморье, поддерживая постоянные контакты с Востоком, все же гораздо теснее, плотнее и всестороннее, гораздо более неразрывными узами было связано с Западом, причем не только географически, экономически, политически и этнически, но также в религиозном, социокультурном и, что важнее всего, цивилизационном отношении. Французское, фламандское и германское (вернее австро-германское) присутствие в Италии и Испании, как и испанское в Италии, а итальянское – во Франции, насчитывало многие века и, конечно, превосходило восточные влияния. Более того, католицизм, сплачивавший всю Европу до XVI в. и остававшийся и далее самым мощным духовно-идеологическим фактором ее противопоставления Востоку, стал еще более агрессивным и нетерпимым в XVI – XVII вв. перед лицом угрожавшего его господству протестантизма. В Испании, Португалии (вошедшей, к тому же, в 1580–1640 гг. в состав Испании), на юге Италии и многих островах Средиземноморья, присоединенных к Испании, накал религиозных страстей увеличивался также многократно ситуацией военно-политического противостояния Испании (а фактически, всемирной империи) Габсбургов и Османской империи в борьбе за гегемонию в Средиземноморье.

Сторонники цивилизационного подхода считают, что в течение XVI – XIX вв. Запад постепенно восторжествовал над Востоком вопреки богатству последнего, большей численности его населения и большей его обеспеченности материальными ресурсами, но благодаря, прежде всего, исключительному динамизму и свободе западного человека, который в данном контексте представлен как «самостоятельный и независимый индивид, обладавший личными правами и привилегиями». Упоминается также «христианская идея богочеловечности», требующая от каждого «бесконечного самосовершенствования», что «в сочетании с вековыми традициями частной собственности… способствовало созданию социальных и ментальных структур, обладавших огромным потенциалом саморазвития». А вот «Восток был неподвижен». Здесь «преобладание общего начала над частным, коллектива над личностью предопределяли инерционность жизни и мысли… Верность прошлому, прежде всего заветам великих предков, открывших законы правильной жизни, доминировала в системе восточных ценностей».