Новая книга о штрафбатах

Все мы, от «простого матроса» (мемуарист воевал в составе Волжской военной флотилии. — Ю. Р.)до командующего фронтом, жили тогда приказом № 227 народного комиссара обороны И. В. Сталина. Он теперь широко и хорошо известен, как исторический документ, который своими жесткими требованиями спаял волю и мастерство защитников города на Волге в единую необоримую силу. В твердых, непререкаемых параграфах приказа заключалось короткое, как выстрел, и емкое повеление: «Ни шагу назад!» В войсках оно мгновенно обрело живой, конкретный и беспощадный смысл: «За Волгой для нас земли нет!» Приходят на память слова из «Разных дней войны» Константина Симонова, очень точно определившие самую суть единственного в своем роде приказа Сталина: «По-моему, главное в том, что людям, народу (приказ зачитывался всем войскам) мужественно сказали прямо в глаза всю страшную и горькую правду о той пропасти, на грань которой мы тогда докатились». (С. 354.)

А вот фрагмент воспоминаний генерала армии П. Н. Лащенко: «…Мы восприняли приказ 227 как управу на паникеров и шкурников, маловеров и тех, для кого собственная жизнь дороже судьбы своего народа, своих родных и близких, пославших их на фронт…

Когда пришел приказ 227, части нашей 60-й армии отбивались от врага под Воронежем. Обстановка была сверхтяжелая. Что говорить, полстраны захватил враг. Мы держались, казалось, на пределе возможного. Нет, я не могу сказать, что была всеобщая паника или повальное бегство. Да, отступали, но бегства как такового не было, по крайней мере в нашей армии. Приказ прозвучал для всех нас тем набатным сигналом, в котором было одно — отступать некуда, ни шагy назад, иначе погубим себя и Родину. Именно это, я бы сказал, главное в приказе, и было воспринято сердцем и разумом. Как бы то ни было, но фронт стабилизировался по центральной улице Воронежа. Дальше враг не прошел, — продолжает генерал-фронтовик — Погнали мы его на запад именно с этой улицы. Я не скажу, что мы плохо воевали, но нужен был решительный перелом, и потому приказ 227 оказался своевременным. Для победы над таким сильным врагом, как гитлеровцы, требовалось прибавить и в мастерстве, и в храбрости, и в самоотверженности, и в самопожертвовании». [30]

Это — взгляд «сверху», из разряда тех, которые в публицистике нередко называют генеральскими. Но от него не отличается и взгляд рядового той войны. Писатель Л. И. Лазарев в качестве курсанта в июле — августе 1942 г. находился в Астрахани, куда из блокадного Ленинграда было эвакуировано его высшее военно-морское училище имени М. В. Фрунзе. На душе, вспоминал он, были мрак и становившаяся нестерпимой боль от положения дел на фронте. Враг приблизился уже к Астрахани, которая еще совсем недавно была глубоким тылом, немцы взяли Элисту, линия фронта протянулась по калмыцким степям, в городе действовало военное положение.

«Все это мы знали, — пишет Л. И. Лазарев, — приказ, однако, поразил нас. Поразил тем, что о неудачах, отступлении в нем говорилось с неслыханной до этого прямотой и жесткостью, ничего подобного не было ни в округло-расплывчатых сводках Совинформбюро, ни в большинстве газетных корреспонденций, смысл которых сводился к тому, что все идет своим чередом, победа будет за нами. Говорилось в приказе, что население теряет веру в Красную Армию, что многие ее проклинают за то, что она отдает их в руки фашистским захватчикам, а сама драпает на восток.

Мне эта горькая правда казалась справедливой, а суровая жесткость — оправданной. Ясно было, что дошло до края, до точки, дальше некуда. Так был настроен не только я, но и все мои товарищи, и солдаты, которыми я потом командовал, вспоминая те дни, говорили то же самое. Очень многие понимали или чувствовали, что надо во что бы то ни стало выбираться из той страшной ямы, в которой мы оказались, иначе гибель, крах всего». [31]

Есть ли, однако, нужда доказывать, что никакой даже самый суровый приказ не в состоянии мгновенно переломить настрой миллионов людей? Факт, что после 28 июля отступление наших войск, замедлившись, все же не прекратилось. Соединения и части Красной Армии продолжали покидать свои позиции, отойдя на отдельных направлениях еще почти на 150 километров, до самой Волги.

Отходу, сопровождавшемуся окружением и разгромом ряда соединений и частей Сталинградского фронта, не смогли воспрепятствовать и чрезвычайные меры, предпринятые по прямому указанию Верховного Главнокомандующего. Первая из них — создание в первых числах августа нескольких заградительных отрядов из состава недавно прибывших на фронт с Дальнего Востока дивизий и размещение их в непосредственном тылу дивизий 62-й и 64-й армий. Вторая — оперативное формирование штурмовых стрелковых батальонов численностью каждый 929 человек из содержавшегося в спецлагерях НКВД командно-начальствующего состава, которые были переброшены на наиболее угрожающие участки фронта.