Новая книга ужасов

О собственном рассказе, который Стив любезно включил в эту антологию, я скажу немного. При его создании я совсем забыл, что Джон Вейр уже написал один текст с названием «Спиналонга»[3] для тринадцатого тома серии Pan Book of Horror Stories. Главным украшением этого сборника стал рассказ «Тупик» Дэвида Кейза, но и он не смог обойтись без гнили, которая была отличительной чертой серии. На фоне парада обгоревших детей, расчлененки и увечий, которыми радовала книга своих читателей, история Вейра о прокаженных была сделана со вкусом и изящна настолько, что смогла глубоко засесть в моей памяти до тех пор, пока я сам не оказался на Крите, путешествуя с семьей десять лет спустя. Со времени готической прозы авторы ужасов вдохновлялись зловещими пейзажами, и полустров рядом с греческой Элундой явно был одним из таких привлекательных мест. К тому же, листая сборник, я нашел сувенир из далекого прошлого, доставшийся мне от предыдущего владельца – корешок почтового заказа, оплаченного 13 декабря 1977 года и отправленного в Перфлит[4]. На задней стороне обложки владелец отметил короткие наблюдения по поводу каждого рассказа антологии. Среди них попадались такие: «Ржачно», «Нудятина!!» и «Блевотно?!!». Удивительно, что единственный рассказ, не упомянутый в списке – «Спиналонга»: возле него стоит комментарий «Макс.!», что переводится как «Отменная гниль!!».

Но что-то я отвлекся. Возможно, это случилось из-за того, что я, как могу, оттягиваю рассказ о Нормане Уиздоме из произведения Кристофера Фаулера. В 2007 году сэр Норм был помещен под присмотр на острове Мэн. Я уверен, что его соседи не могли и предположить, что их последние дни будут наполнены воспоминаниями о его повседневной жизни – и последние мгновения некоторых жизней, возможно, только из них и будут состоять. Подобная судьба постигает нескольких персонажей в великолепной истории Кристофера, которая является одновременно ужасно смешной и угнетающе тревожной. Его портрет безысходной ностальгии слишком верен, и рассказчик вносит свой незабываемый вклад в фантастическую галерею образов психических расстройств. Чувствуется, что с подобным можно легко столкнуться в жизни.

Теперь несколько слов о неукротимом Харлане, человеке, чьи таланты столь огромны, что, возможно, после смерти его именем назовут одно из графств Англии. Он с неприязнью относится к слову «ужасы» применительно к художественной литературе, но некоторые из его рассказов являют собой великолепные образчики жанра: «Разбит, как стеклянный гоблин», «Визг побитой собаки», «У меня нет рта, а я хочу кричать», а также, в равной степени, повесть, включенная в эту антологию. Его истории редко достигают подобного объема, но в этом случае произведение написано настолько замечательно, что читается на одном дыхании. Когда-то Харлан был столь любезен, что поделился своими воспоминаниями о Сан-Квентине[5] для книги, которую я писал. Это добавило главе моего романа живости и связности, но это ничто по сравнению с тем, как он сам использовал антураж. Прочитайте эту историю, которая (в лучшем смысле этого слова) читается как написанная одержимым.

Еще реже с жанром ужасов связывают имя фантаста Пола Дж. Макоули. Однако эта пропасть не столь широка, как кажется. Брайан Олдисс упоминает «Франкенштейна» в качестве первой работы в рамках современной научной фантастики, другие комментаторы – Лавкрафт, например, – утверждают, что это первая работа в жанре ужасов, так что вполне уместным кажется, что этот роман Мэри Шелли смог вдохновить Пола. В предисловии он вспоминает о нездоровых отношениях в фильме Джеймса Уэйла (в котором, на мой взгляд, доктор Преториус прямо-таки совратил Франкенштейна, разорвав его помолвку только для того, чтобы тот сумел создать новое существо). В рассказе Пол уделяет все внимание деталям, что и делает его научную фантастику столь яркой и убедительной. Созданные им в произведении страх и, одновременно, трогательность достойны оригинального «Франкенштейна». Я был бы рад помочь Полу, чтобы включить его рассказ в ежегодную антологию Best New Horror, но к 1994 году я покинул редакторский пост, оставив отважного Стива разгребать горы мусора, которыми тогда было усеяно жанровое поле. В те годы было много первоклассных работ, но работа, связанная с чтением худшего за год, просто удручала. Какое надгробие украсит ежегодную обложку? Чья скелетная рука будет вырываться из земли?