Новая книга ужасов

Тропинка от пляжа к церкви была более крутой, чем это казалось с материка. Шарлотте пришлось карабкаться и хвататся за растения и корни, чтобы не упасть. На подъем она потратила больше сил, чем на плавание, и когда Шарлотта добралась до верха, она порадовалась, что не надо лезть дальше. За то время, пока она сюда добиралась, мелкие камешки забрались в босоножки, и теперь ее ноги были исцарапаны и просто пылали, а руки были грязные и в занозах. Но когда она положила ладони на нагретую солнцем каменную изгородь и увидела церковь совсем близко, она забыла о боли.

Вблизи строение было еще более прелестным, чем она представляла. Ей захотелось подойти еще ближе, чтобы просто восхищаться красотой церкви, но до этого надо было утрясти все вопросы с Роджером. Стоя возле ограды, она повернулась к пляжу. Золотой песок клином врезался в морскую полосу («А ведь я переплыла ее!» – гордо подумала Шарлотта) и мерцал под утренним солнцем. Она нашла крошечный силуэт Роджера, определив его местоположение по палатке, в которой продавали свежие фрукты и прохладительные напитки. Он сидел прямо перед палаткой, как они и договорились, позади семьи отдыхающих. Она помахала ему рукой. Роджер помахал в ответ. По крайней мере, он теперь не будет волноваться и, возможно, немного расслабится и сможет насладиться отдыхом. «Эх, Роджер», – подумала она. Ну, что мне с тобой делать? Там, дома, его постоянное внимание, конечно, льстило. Здесь же, когда его внимание не было частично сфокусировано на работе и рядом не было друзей, которые бы разбавили обстановку, гнет его внимания доводил Шарлотту почти до клаустрофобии. Она не могла и шагу ступить без его ведома. Он постоянно спрашивал, все ли хорошо у нее и не хочет ли она чего-нибудь. «Великое плавание» было протестом. Благодаря своей затее Шарлотта могла хоть немного отдохнуть от Роджера. Он не был ни хорошим пловцом, ни безрассудным смельчаком, чтобы плыть вместе с ней. И хотя Шарлотта чувствовала угрызения совести, когда вспоминала о его слабостях, сейчас она наслаждалась свободой, которую эти слабости ей подарили. Она собиралась порвать с ним, когда они вернутся домой. Ей было грустно думать об этом, но это была, скорее, сдержанная грусть, чем настоящее горе.

Успокоив Роджера, Шарлотта опять повернулась к церкви. Тропинка от пляжа привела ее прямо к входной двери, которая горбилась в тени козырька из синих камней. Перед дверью оказалось простое деревянное крыльцо. Забор вокруг был из гладкого камня, выкрашенного в чистый белый цвет. Вместо того, чтобы подойти ближе, Шарлотта двинулась в обход вокруг здания. Ведь она переживала, что дверь может быть заперта, и тогда ее небольшое путешествие закончится. Эти мысли расстраивали Шарлотту.

Как только Шарлотта обогнула церковь с одного бока, она обнаружила, что одна из ее гипотез об этом месте была ошибочной. Она предполагала, что здание построено на небольшом плоскогорье, возможно, рукотворной природы, и отстоит от скалы, что виднелась позади. Но нет: задняя сторона церкви была возведена вплотную к основанию природного утеса. Подойдя ближе, она увидела толстый слой строительного раствора, который соединял стены здания с утесом. Поэтому между ними не было просвета. Под слоем краски виднелись камни разного размера, которые использовали для того, чтобы заложить щель между стеной и скалой. Шарлотта разглядела неровную кладку.

Сама стена была ровной, за исключением одного маленького темного окошечка с крестообразной перемычкой, под самой крышей. Окошко располагалось достаточно низко, чтобы девушка могла заглянуть внутрь, подойдя ближе, так как здание было одноэтажным. Недалеко от окна висела стеклянная лампа в металлической оправе. Шарлотта восторженно вскрикнула. Хотя бы ее предположение касательно ночных огней оказалось верным. Она боролась с желанием заглянуть внутрь по той же причине, по которой она не попробовала открыть дверь – она пыталась отсрочить осмотр здания изнутри, насколько это возможно. Вместо этого она повернулась спиной к церкви, чтобы осмотреть местность вокруг.

Природа была замечательной. Растительность, которая с расстояния полумили казалась чахлой, на самом деле представляла собой тонко вывязанную картину из красивых растений и небольших деревьев. Воздух быль насыщен сильным запахом жасмина, куркумы и другими, незнакомыми, но завораживающими ароматами. Бабочки играли в догонялки среди ветвей, а ленивые пчелы сонно жужжали над цветами. Звук их крыльев слышался то тише, то громче, то накатывал, то отступал, подобно шуму волн. Снизу доносились трели кузнечиков и сверчков. Этот звук, казалось, был назойливо-неистовым, но в то же время по-настоящему расслаблял.