Новая книга ужасов

«Пусть так, – подумал я. Одиннадцать лет. Один раз, всего один. – Пусть оно останется там, состарится, истончится и умрет, как подобает всем уродливым мыслям».

– Ладно. Значит, я еду в Атмор. Полагаю, очень скоро, поскольку его собираются испечь через четыре дня. Совсем скоро; например, сегодня.

Она кивнула.

– А как я попаду внутрь? Студент юридического? Журналист? Притащусь с Ларри Борланом в роли нового служащего? Или с тобой? Кем я буду – другом семьи, представителем управления исправительных учреждений штата? Может, ты меня представишь как работающего на этого парня из «Проекта Надежда»?

– Я способна на большее, – ответила она. – Гораздо большее.

– Ага, бьюсь об заклад, так и есть. Почему это вызывает во мне беспокойство?

Все еще без улыбки она положила свой «Атлас» на колени. Открыла портфель, вытащила небольшую картонную папку – незапечатанную, но с защелкой – и толкнула ее ко мне по столешнице. Я с любопытством откинул защелку и вытряс содержимое.

Умно. Очень умно. И уже подготовлено, с моими фотографиями там, где требовалось, допуск проштемпелеван завтрашним утром, в четверг. Абсолютно подлинный и надежный.

– Дай угадаю, – сказал я. – Утром четверга заключенным в блоке смертников позволяется встреча с поверенными?

– Блок смертников, семейные визиты по понедельникам и пятницам. У Генри семьи нет. Поверенные по средам и четвергам, но я не могла рассчитывать на сегодня. Мне потребовалось несколько дней, чтобы до тебя достучаться…

– Был занят.

– …но заключенные совещаются со своими адвокатами по утрам в среду и в четверг.

Я постучал пальцем по бумагам и пластиковым карточкам.

– Это очень умно. Я вижу, что мое имя и симпатичная физиономия уже на месте, уже запечатаны в пластик. Как давно ты это подготовила?

– Несколько дней назад.

– А что, если бы я продолжил отказываться?

Она не ответила. Просто снова приняла тот самый вид.

– Напоследок, – сказал я и наклонился очень близко, так, чтобы у нее не возникло и тени сомнения, что я был убийственно серьезен. – Времени остается мало. Сегодня среда. Завтра четверг. Они щелкнут двойными управляемыми компьютером переключателями в полночь субботы. Что, если я прогуляюсь в нем и выясню, что ты права, что он абсолютно чист? Тогда что? Они меня послушают? Такого сильно болтливого черного парня, который обладает магической способностью читать мысли? Не думаю. И что тогда, Элли?

– Предоставь это мне, – ее лицо затвердело. – Как ты говоришь, есть способы. Есть дороги и тропы и даже молнии, если ты знаешь, куда ходить за покупками. Сила судебной власти. Подходит год выборов. Время сбора услуг.

– И время подкинуть секретов под чувствительные носы?

– Ты просто вернись и скажи мне, что Спанки говорит правду.

Я засмеялся, и она улыбнулась.

– А проблемами мира я займусь после полуночи в воскресенье.

Я встал, затолкал бумаги обратно в папку, а папку накрыл рукой. Посмотрел на Элли и улыбнулся так ласково, как только смог.

– Скажи мне, что ты не подтасовала колоду и не сказала Спаннингу, что я могу читать мысли.

– Я бы так не поступила.

– Скажи.

– Я не рассказала ему, что ты можешь читать мысли.

– Врешь.

– Ты?..

– Не было нужды. По твоему лицу все вижу, Элли.

– Это знание играло бы роль?

– Ни капельки. Я могу считать сукина сына хоть горячим, хоть холодным, так или эдак. Три секунды – и я узнаю, совершил ли он что-то вообще, или только часть, или ничего не делал вовсе.

– Думаю, я его люблю, Руди.

– Ты уже говорила.

– Но я бы тебя не подставила. Мне нужно знать… вот почему я прошу тебя это сделать.

Я не ответил, просто улыбнулся ей. Она ему рассказала. Он будет знать, что я иду. Но это было просто отлично. Если бы она его не предупредила, я бы сам попросил Элли позвонить ему и все рассказать.

Чем больше он настороже, тем легче гнать по его пейзажу.

Я быстро учусь, я король всех скоростных студентов. Общепринятая латынь за неделю. Стандартная фармакопея аптекаря – за три дня. Бас-гитара «Фендер» за выходные. Инструкции «Атланта Фэлконс»[53] за час. И информация о том, каково это, когда у тебя очень тяжелая, болезненная обильная менструация – в момент человеческой слабости – две минуты максимум.

На деле, скорость такова, что чем больше кто-то пытается скрыть кипящий котелок вины и распятый на крестах стыд, тем быстрее я приспосабливаюсь к пейзажу. Подобно тому как человек, подвергнутый тесту на полиграфе, начиная нервничать и потеть, улучшает этим электрические отклики кожи. Пытается уклониться и нырнуть, ведет себя подозрительно и еще подозрительнее, и еще подозрительнее, и вот уже с его верхней губы можно поливать раскидистый сад. Чем больше человек пытается от меня скрыть, тем больше от открывает. Тем глубже я могу пройти.

Есть африканская поговорка: смерть не приходит под бой барабанов.

Не имею ни малейшего представления, почему я ее сейчас вспомнил.

Последнее, чего ожидаешь от тюремной администрации, – это хорошее чувство юмора. Но в тюрьме Холмана оно было.

У них этот чертов монстр был наряжен как невинный ангел.