Новая книга ужасов

Длинная комната, по-видимому, служила когда-то библиотекой, теперь же полки потемневших стеллажей вдоль главного прохода пустовали, остались лишь цепочки, некогда удерживавшие книги от падения. Комната освещалась редкими, беспорядочно расставленными свечами, беспокойное пламя которых порождало паутину мерцающего света, скорее прячущую предметы, чем открывающую.

В одной нише была загородка, за которой в тени возился поросенок. Доктор Штайн успел заметить что-то на спине животного, но что именно – было не разглядеть. Нечто размером с мышь прошмыгнуло под его ногами, и Штайн с ужасом увидел, что это существо, неуклюже переваливаясь, бежит на задних лапках.

– Одна из моих деток, – произнес голос доктора Преториуса.

Тот сидел у простого стола, заваленного книгами и бумагами. На полках за его спиной громоздилась лабораторная посуда и бутыли с кислотами и солями. Рядом, в кресле с высокой резной спинкой, сидела утонувшая девушка. Ее голову удерживал кожаный ремень. Запавшие глаза были закрыты посиневшими веками. Позади кресла высился тот самый аппарат, который Штайн уже видел во дворе винного склада. Сильно пахло розовым маслом.

– Но это была всего лишь мышь, – возразил Штайн. – Ну, или крысенок.

– Как вам будет угодно, доктор, – хмыкнул Преториус. – Однако я все же надеюсь открыть вам глаза на сотворенное мною чудо. Неси сюда еду, – приказал он старикашке.

Тот было заныл, что тоже хочет остаться, но Преториус в неожиданном порыве гнева вскочил и запустил в своего слугу чернильницей. Карлик залопотал, брызгая слюной и размазывая чернила по напудренному личику, а Преториус расхохотался.

– Ах, ты никчемная прочитанная книжонка! – пробормотал он сквозь смех. – Быстро тащи еду и вино моему дорогому гостю. Это самое малое, что я могу для вас сделать, – обратился он к Штайну. Между прочим, вы ведь пришли сюда по доброй воле, не правда ли?

– Полагаю, аптекарь сообщил вам, что я вас разыскиваю. Если, конечно, он на самом деле аптекарь.

– Вы желали еще раз увидеть девицу, я угадал? – лукаво улыбнулся Преториус. – Что же, она перед вами. Я еще в прошлый раз заприметил, как нежно вы на нее поглядывали, прежде чем нас бесцеремонно прервали. И теперь я вновь замечаю те же взгляды.

– Поверьте, я ничего не знал о планах моего товарища.

Доктор Преториус сложил ладони домиком и коснулся кончиками длинных бледных пальцев, которые, казалось, имели по одному лишнему суставу, своих бескровных губ.

– Не надейтесь, что он отыщет вас здесь, – произнес Преториус.

– Я не боюсь. Вы привели меня сюда потому, что хотели, чтобы я здесь оказался.

– Не боитесь, говорите? А следовало бы. Здесь я единственный господин над жизнью и смертью.

– Старик хвалился, что вы подарили ему вечную жизнь.

– Ну, он в это верит, – осторожно ответил Преториус. – Видимо, этого достаточно.

– Но он действительно умер, а вы вернули его к жизни?

– Зависит от того, что именно считать жизнью. Хитрость не в том, чтобы оживить тело, а в том, чтобы смерть не забрала его вновь.

На второй день своего пребывания в Венеции доктор Штайн видел пантеру, доставленную вместе с огромной партией попугаев с Дружелюбных островов. Зверь так оголодал, что из-под черной шкуры выпирали кости, и совершенно обезумел от долгого пути. Пантера металась по тесной клетке, ее глаза горели зеленым пламенем. Штайн подумал, что Преториус так же безумен, как та пантера: он утратил человечность во время своего долгого путешествия в неведомые края, покоренные им по его утверждению. На самом же деле это неведомое покорило его.

– Большую часть времени я держу ее во льду, – продолжал лекцию Преториус, – но тело все равно уже начало разлагаться, – он приподнял подол юбки девушки, и Штайн увидел черное пятно размером с ладонь, напоминавшее безобразный синяк. Вонь гангрены вдруг прорвалась сквозь аромат розового масла.

– Девушка мертва, – сказал доктор Штайн. – Я сам в этом убедился, когда ее вытащили из канала. Ничего удивительного, что ее плоть гниет.

– Опять же, в зависимости от того, что считать смертью, доктор. Видели ли вы когда-нибудь рыбу подо льдом замерзшего пруда? Она становится настолько неподвижной, что кажется, будто ей пришел конец. Тем не менее рыба жива, и стоит ее согреть, снова начинает плавать. Как-то раз я посетил Готланд. Зимой там не восходит солнце, а от дыхания индевеет борода. Там я встретил мужчину, оставшегося живым после того, как двое суток он пролежал в сугробе. Напился и свалился замертво. Алкоголь спас его от переохлаждения, пусть он и потерял уши и пальцы на конечностях. Эта девица была мертва, когда ее вытащили из ледяной воды, но она тоже выпила слишком много вина, так что смерть не успела заявить на нее свои права. И я могу вернуть ее к жизни. Хотите посмотреть, как это делается?

– Хозяин…

Старик с почтительным поклоном подал поднос, на котором стояли потускневший серебряный графин с вином, тарелка солонины, уже немного позеленевшей по краям, и ломоть ржаного хлеба. Вдруг Преториус рванулся с места, еда и вино полетели в разные стороны. Схватив карлика за шкирку, он отшвырнул его прочь.