Новая космическая опера. Антология

Я взял свиток и сломал восковую печать. Прекрасно развлекаюсь при дворе. Официальное представление пред светлые очи ее величества сегодня в восемь вечера. Твое присутствие затребовано Царицыным повелением. Ты придешь? Твоя «жена».

«Привет, Арианна», — подумал я. Мне вспомнилось ее лицо, леденящая красота. Веселую шуточку сыграл со мной тот, кто смастерил эту память. Я твердо решил, что, если когда-нибудь он попадет мне в руки, я весело посмеюсь, откручивая ему башку.

— Попроси посыльного передать ей, что я приду, — велел я Сейлему.

В семь вечера Сейлем снова предстал пред моими очами.

— Нижайше прошу у вашей чести прощения, но скромный, недостойный вас портшез уже подан к дверям гостиницы, — пробормотал он до рвоты приторным голосом.

— А не рановато ли? — удивился я, однако встал и пошел.

Нет, было отнюдь не рановато. Я сидел в тесном деревянном ящике, чуть не прижимаясь носом к узенькому, как щель, окошку, окаймленному скрупулезно выписанными сценками деревенского пьянства и разврата. Два плечистых носильщика пыхтели и отдувались, таща мой ящик — и меня вместе с ним — по булыжной мостовой столичных магистралей. Мы кренились и раскачивались из стороны в сторону, а потом надолго увязли в зыбучей массе пешеходов: в этот день происходил царский прогон омаров. Омары могут жить на воздухе достаточно долго, и по древнему местному обычаю их время от времени гнали по улицам к воротам царского дворца: от испуга и напряжения мясо несчастных ракообразных делается еще вкуснее. Через какое-то время носильщики снова подняли меня и продолжили свой путь, теперь мы даже слегка опаздывали.

Они опустили ящик на землю и с поклонами открыли дверцу. Я вылез и выпрямился, стараясь не охать вслух, а затем начал осторожно разминать мышцы ног, болевшие так, словно я одолел все расстояние бегом. Портшез был припаркован в обширном дворе, прямо перед входом во дворец и за его высокой оградой. Мои носильщики пали ниц перед юным офицериком королевских драгун. Я чуть поклонился ему и приподнял свою шляпу.

— Сэр Бломенфельд, — сказал офицер, — с вашего соизволения, не может ли сэр пройти сюда.

— Конечно же.

Он повел меня внутрь, затем пологой мраморной лестницей и широким, устланным алым бархатом коридором. Откуда-то спереди доносились нестройный шум, голоса и обрывки музыки. В конце концов мы оказались на ярко освещенном участке коридора и через высокую двустворчатую дверь вошли в своего рода прихожую со стенами и потолком сплошь в помпезной золоченой лепнине. Здесь меня встретила четверка слуг, возглавляемая гофмейстером.

— Его превосходительство коммерсант первой гильдии Альберт Бломенфельд, временно приписанный к казначейству ее величества! Да продлятся дни ее жизни! — возгласил гофмейстер.

Под пение фанфар передо мной распахнулась еще одна дверь.

Теперь я оказался в высоком, с верхним светом зале, оформленном с варварской пышностью и скрупулезнейшим вниманием к деталям. Шахматный пол из белых и черных плит сверкал такой безукоризненной чистотой, что было страшно на него ступить. Никто из в пух и прах разряженных придворных, толпившихся в этом зале, не обращал на меня никакого внимания. Самой Царицы не было видно — да я и не рассчитывал, что меня сразу же ей представят. Я оглядывался по сторонам, высматривая Арианну, а заодно удивляясь, каким образом она сумела так быстро примазаться ко двору. Впрочем, ее происхождение, пусть даже и кем-то там вымышленное, давало ей полное право вращаться в высших кругах.

— Привет, Ален!

Арианна буквально ослепила меня своей улыбкой. На ней было в высшей степени элегантное платье из шелка цвета морской волны, с ярким узором из зеленых, в тон подобранных глаз; горжетка, свободно накинутая на лебединую шею, смотрела на меня как на жалкое, достойное лишь сожаления существо.

— Ты, я вижу, цветешь и пахнешь, а? — произнесла она. — Знаешь, нам нужно серьезно поговорить.

Она взяла меня за руку и повела прочь от двери. Публика тут совершенно жуткая, прозвучало в моей голове. К тому же общаться открытым текстом несколько затруднительно. Закодируешь? Я кивнул. Программа, записанная на избыточных нейронах моего мозжечка, установила личный дешифрующий ключ, связанный с ее мозгом, и стала кодировать все дальнейшие разговоры.

— Ты уже знаком с положением дел в казначействе? — спросила она.

— Э-э? — не понял я и удивленно на нее воззрился. Ее платье взирало на меня с добродушной насмешкой.

— Не притворяйся полным идиотом. Трудно, конечно, сказать, кто за всем этим стоит, но она притащила тебя сюда отнюдь не затем, чтобы копаться в ее бухгалтерских книгах, ее привлек твой брокерский опыт.

— Ее?

— Царицу, — чуть поморщилась Арианна.