Новая кровь

— Здесь пусто десять лет? — спросила я скорее у себя, чем у собеседника.

Он что-то ответил, но я не слышала. В голове шумело от осознания: в Посмертье я пробыла не просто «дольше обычного», я провела там десять лет. Или даже больше. Двадцать, тридцать… пятьдесят.

У меня не было настоящих воспоминаний, но остались образы. Я точно знала, что сцена не пустовала, что вокруг нее толпились люди. Просто не помнила обстоятельств, себя… хоть обрывка случившегося здесь. Но о людях знала. Они были, они жили… раз эта часть города пустует около десяти лет, значит, отсутствовала я долго. Или все мои «знания» — это фантазии, как с лишенным золота дворцом. Был бы рядом человек, у которого можно уточнить такое…

— Эй, ты там умираешь или как? — от моего застывшего вида мальчишку проняло. — Ты это… не умирай. Ногу можно вылечить или отрезать. Как папане моему: рубанули — и дело с концом. Жив остался, на одной прекрасно скачет.

— Все в порядке, — заверила я ребенка. — Сейчас, только с мыслями соберусь…

— У тебя с папаней и ситуация один в один, он тоже неудачно свалился, а ногу того… камнем придавили. Правда, с ним все не по глупости случилось, на сцене он не скакал. Не дурак все же. Хотя насчет камня есть сомнения, маманя говорит, что ногу его затоптали мертвецы и повезло, что только ногу.

Я вздохнула и потерла виски. Десять лет, мертвые, затоптавшие чью-то ногу… а еще эта сцена. Сидя внизу, я видела кровь, все время хотелось вытереть руки, казалось, они липкие и грязные. Мне не было противно или страшно от этих полувидений-полуфантазий, но мучительно хотелось увидеть все четче.

Видя, что я двигаюсь и даже собираюсь встать на ноги, мальчишка обрадовался и затараторил с утроенной силой, бегая по сцене взад-вперед. С ноги отца перешел на слепоту бабушки и завидное здоровье прадеда, который до сих пор оставался самым целым и подвижным в их семействе. Парень так увлекся, что не обратил внимания на мою прыть, а выбралась я на сцену совсем не как жертва страшного падения с угрозой лишиться ноги.

— Маманя говорит далеко одному не ходить, а ну как на мертвеца наткнусь? Можно подумать, большое дело! Подумаешь, мертвец! Но не для мамани, она в моем возрасте ни разу живого мертвеца не видела, представляешь? Лет пятьдесят ей было, когда она впервые их увидала… говорит, испугалась — жуть! Чуть меня не родила со страху. А я вот совсем не боюсь. Чего бояться? — уже совсем забыв о моей ноге, мальчишка поддел меня плечом: — А ты боишься?

— Не знаю.

— Как это не знаешь?!

— Я… — взгляд упорно возвращался под сцену, словно там было что-то важное. Что-то помимо мусора и пыли. — В городе есть мертвецы?

— Бывают иногда, встретить можно. Но раньше они сновали по улицам вообще постоянно, — мальчишка вдруг прищурился и шагнул от меня назад: — Странные у тебя вопросы про мертвых и про город, словно ты здесь не живешь. Ты случаем не из этих? Не из переселенцев? Поглядела, что там за стеной, и воротилась от безысходности… говорят, там много таких, желающих вернуться. За стеной. Папаня так говорит, когда мама предлагает бежать. Бежать-то можно, а вернуться уже нет, таков указ короля Александра… так ты вернулась или нет? Что там, за стеной? Правда ли, что королевский дворец возвели из чистого золота и его издалека видно? И блестит он даже в непогоду? И правда, что…

— Помолчи, пожалуйста, — взмолилась я, опять хватаясь за ноющие виски.

Я вообще ничего не понимала.

Ничего.

Ребенок мог наболтать что угодно, но его слова на что-то опираются… опять же, стена есть, а значит, и остальное он не с потолка взял. Но это все так вопиюще не вписывалось в мою картину мира, да даже в истории Дарлана и Хеди! Мой выход за пределы дворцовых стен должен был быть… другим. Все не так, не… не знаю. Голова трещала по швам, хотелось спрыгнуть с этой проклятой сцены и молотить ее кулаками, пинать, хотелось упасть на колени и орать во все горло. Хотелось схватить пацана и трясти его до тех пор, пока не расскажет что-то другое! Что-то… правильное, от чего все встанет на свои места! И случится проблеск воспоминаний… хотелось сделать все и сразу!

Я начала задыхаться.

Села на край сцены и зажмурилась.

— Там правда все плохо, да? — ребенок устроился рядом. — За стеной.

— Понятия не имею. Расскажи лучше про мертвых.

И про Посмертье. Про короля Александра. И еще о том, что за стеной, что за указ такой — не возвращаться. О золоте чужого дворца. Обо всем, что случилось десять лет назад. Про альтьеру Иделаиду, мертвую альтьеру, мне тоже интересно. И что случилось на этой сцене или даже под ней, там была кровь? И почему так пусто вокруг… люди боятся мертвых и прячутся?

Не знаю, как мне удалось ограничиться одним вопросом, а не вывалить на мальчишку все и сразу. Эмоции выплескивались через край, я попросту не могла взять себя в руки и сосредоточиться. Видимо, долгожданная свобода пьянила и кружила голову, ведь во дворце я казалась себе более… собранной и способной. А тут на тебе, пара слухов о мироустройстве, и я готова орать во все горло, потому что услышанное не вписалось в мои фантазии.