Новая методика обольщения

Она! — молниеносно определила Эшли, отворачиваясь и стараясь смотреть исключительно на зыбкую, отражающую солнце гладь воды, заключенную в кольцо валунов, внушительных в своей влажной свинцовости. Следовало любым способом удержать настроение на приемлемом уровне, не дать ему опуститься ниже достигнутой отметки. «Нет, я не ревную. Стоит только начать, а там уж не остановишься, выгоришь изнутри дочерна. Увидеть бы ее… Наверное, она полная моя противоположность — и внешне, и внутренне. Наверное, именно этот контраст его и воодушевляет. Нет, я не ревную, мне все равно, сейчас он со мной, и он мой. Но мне тоскливо. Я невыразительна внешне и звезд с неба не хватаю — следует смотреть правде в глаза. Разве только волосы у меня красивые. И я толстая, толстая! Я пухленький привесок к какой-то тощей гадюке. Интересно, а знает ли она о моем существовании? Дорогая, это совсем не то, о чем ты подумала… Господи… От этого бедствия никакая диета не спасет».

Эшли резко поднялась, и гаркнула во весь голос:

— Марк! Хватит полоскаться в холодной воде! Ветер сильный, ты простудишься. Все, милый, все! Оставь уток в покое, идем домой.

* * *

В следующую субботу Кевин предложил Марку поехать с ним на корт — он заранее начал объяснять, как следует держать ракетку, правильно двигаться, и обещал показать парочку самых простеньких ударов. Эшли не возражала, чтобы ее мальчик научился играть в теннис, и с легкостью отпустила обоих. Через несколько часов они вернулись: Марк выглядел уставшим и отчего-то задумчивым, Кевин свежим и полным сил. Он скороговоркой объяснил, что не сможет сегодня остаться, у Марка несомненный талант, они с пользой провели время, завтра он обязательно позвонит; после чего звучно поцеловал Эшли, сверкнул улыбкой и испарился.

Сразу после его ухода Марк принялся рассказывать Эшли о своих успехах, но как-то вяло, без того привычного восторженного энтузиазма, которым обычно сопровождались все его повествования о собственных начинаниях под руководством Кевина. Наконец Эшли не выдержала:

— Тебе не понравилось на корте?

— Понравилось…

— Может, ты что-то сделал неправильно и кто-нибудь над тобой посмеялся?

— Никто надо мной не смеялся! Я все делал правильно, только у меня не всегда получалось попадать ракеткой по мячу. Я вообще очень редко по нему попадал…

— Из-за этого ты такой хмурый?

Марк помялся и поелозил на стуле.

— Я расстроился…

— Из-за чего, милый?

— Я думал, Кевин будет играть со мной… Или что он будет играть с друзьями, а я посмотрю. Но к нему сразу подошла одна женщина и… поцеловала его. Он играл с ней. И они разговаривали такими предложениями… Как будто из половинок. Как будто они сразу друг друга понимают. Мне это не понравилось. И вообще она противная.

— Какая?

— Маленькая и очень худая. У нее все кости торчат. Волосы коротенькие и черные. А рот такой красный-красный. На ней была куча всяких украшений: на шее, на руках… На голове повязка. И она, все время выпендривалась.

— Что значит, — выпендривалась?

— Ну, говорила слишком громко, смеялась… Все время выставляла одну ногу и стучала по ней ракеткой. И она так поворачивалась — резко. И ее юбочка кружилась. Как в кино. А он… Стал другим. Он тоже смеялся. Говорил чужими словами. И я расстроился…

— Она красивая, Марк?

— Не такая, как ты, но красивая. Только противная. Какая-то… Барби с улицы Вязов. У нее когти длинные. Она на птицу похожа. Мне казалось, что если она разозлится, то может клюнуть. Когда она меня увидела, то спросила: «Откуда это милое дитя?» А Кевин ответил: «Сын моей знакомой. Я обещал научить его играть». Он это сказал так… как будто не хотел это говорить. А потом она сказала, что собирается зимой в Австралию. А Кевин ее спросил: «Знаешь, как проще всего попасть в Австралию? Родиться там». Он ее спросил, а не меня. Я даже захотел плакать.

Внезапно ощутив, что ей тоже захотелось плакать, Эшли прижала к себе Марка и поцеловала в кудрявую макушку, сладко и нежно пахнущую ее ребенком.

— Ну, вот еще, глупости… В следующий раз он будет играть с тобой.

— Да… А вдруг она опять придет? Она, наверное, всегда приходит. Она там всех знает. А все знают ее. Кевин сказал, что он часто с ней играет, просто потому что она хорошая теннисистка. Лучше других.

— Кевин называл ее по имени?

— Ага. Ее зовут Тереса.

Едва лишь соперница приобрела имя и вполне конкретные очертания (какие могли быть сомнения, что птицеподобная теннисистка и есть счастливая обладательница сиреневого белья?), Эшли стало куда труднее мысленно распылять отсутствующего Кевина на атомы, абстрагируясь от непрошеных негативных эмоций. В душе будто поселился холодный омут: он водоворотом кружил где-то в области сердца, неуклонно разрастаясь в размерах, засасывая блаженную безмятежность и распространяя вокруг себя тягостную тоску.

Кевин появился через несколько дней, — как всегда, говорливый, напоенный бодростью, оптимизмом и — что вызывало наибольшее отчаяние — неприкрытой нежностью в улыбке и взгляде.