Новая Неистинная Пара (СИ)

И тут… запах сына. Да, я понимал, что «воспитанник» — это не сын, как и «ученик». Мастеров к этому приучают с детства, особенно истребителей. Такие как я, всегда готовили потенциальных смертников, мы не могли полноценно привязываться. Истребитель и его ученики должны сдохнуть, нанеся максимальный урон противнику. Истребители гибнут, нет, не первыми, но точно после того, как все оборотни будут максимально далеко.

Мне еще и сорока не было, когда я познакомился с этим правилом жизни. На моих глазах погибла пара Мастеров-истребителей. Причины сейчас кажутся не важными, важно было другое. Я видел, как девушка-ведьмачка с разодранной грудной клеткой и отгрызенной рукой, все равно продолжала колдовать. Из нее вытекала жизнь, ее раны были ужасны, а она стояла на месте, пока отходили другие.

И нет, это не подвиг, а предназначение истребителей. И тогда я это понял, как понял и то, что мои приемыши будут погибать, возможно, и на моих глазах. Но… наверное, во мне что-то сломалось. Какой-то важный винтик, потому что уловив аромат Апала, жадно принюхался, вбирая его в себя.

Все говорят о «материнском» инстинкте. О нем пишут романы, его изучают, склоняют в анекдотах, но никто не говорит об «отцовском». Потому что далеко не каждый мужчина — отец. И далеко не каждый отец такой, каким и должен быть отец. Мужчина — воин, это верно. Мужчина — добытчик, безусловно. Мужчина — любовник, определенно. Но мужчина — отец… А зачем? Достаточно давать денег, достаточно иногда говорить или играть с отпрыском, а уж какой из тебя папаша получится, не все ли равно?

Я был дерьмовым отцом, что уж скрывать. Отцы не подставляют своих детей под пули, не отбирают у них самое дорогое. Не забывают о внуках, потому что это удобно. Но все же. Сейчас мне было глубоко чихать, что Апалу больше семидесяти, что у него за плечами полноценная жизнь, и мальчишкой его не могу назвать даже я. Он — мой сын. Которого я не видел почти семнадцать лет, если не считать его попытки меня убить и Суда с Приговором.

— Где? — тут же спросил я, когда ко мне подошел целитель.

— Второй этаж. Я провожу. — Он жестом указал на лестницу. — Только, простите, Владимир Ярославович, я уверен, что даже ваши возможности там не помогут. Если бы провести операцию, а так… Поймите, прошло слишком много времени.

Как давно я не слышал своего имени-отчества! И как оказалось, я скучал по тому, как оно звучит. Намного более уважительно, чем «господин Измаилов» или «сэр», «мистер» и прочая уважительно-обезличенная хрень.

— Разберемся, — только и сказал я.

Первым я увидел Власа. Старый друг замер на пороге палаты, не зная, что делать. Я же только улыбнулся.

— Рад, что ты жив. Нам нужно будет серьезно поговорить. Хочу знать, как так вышло, что тебя собой прикрывают всякие соплячки.

— Конечно, — кивнул альфа.

Я остановил целителя, который хотел поприсутствовать при моей работе.

— Спасибо, — на секунду задумался, припоминая имя, — Генрих Маркович, я подойду к вам в кабинет, после. Нужно обсудить лечение и наблюдение… пациентки.

Личные дела клиники в полете просмотрел с планшета, а вот даже об имени девчонки не вспомнил. Да и какое мне дело до молоденьких дур, когда она — повод, чтобы увидеть сына? Какой-то частью себя я понимал, что это ошибка. Между нами — пропасть, которую не перешагнуть. Альфа никогда не простит предательства, никогда не простит моих решений. Я бы не простил. И смерть человечки, и маленькой волчицы на моей совести.

Влас молча вышел, утаскивая за собой целителя. И только когда дверь закрылась, бросил сумку в угол у входа. Продолжал стоять, слушая приборы и тишину. Долгие шесть секунд не мог повернуть голову и посмотреть на сына. Шесть секунд — такая малость, для людей. И вечность, для меня.

— М-мастер, — хриплый, изможденный голос.

Апал изменился. Горе уродует больше всего. Я убеждался в этом не раз и не два, но каждый раз, видя, как горе сжирает изнутри, удивляюсь. В моей памяти был молодой и сильный зверь. Крепкий мужчина. Потом остался яростный монстр, поклявшийся меня убить. А сейчас…

Александр попытался встать с кресла на колесиках, но резко. Кресло откатилось к стене, ударилось и откатилось обратно. Слабого толчка под колени хватило, чтобы оборотень начал заваливаться. Магическое и физическое истощение. Подскочил, поднырнул под руку, и на себе донес его до дивана.

Испачканное в крови лицо лучше слов говорило о его состоянии.

— Любовь — это еще не повод так надрываться, — буркнул я, поднимая ему веки.

— Мастер…

— Ой, заткнись, а! — поморщился, вливая в него Силы.

Усыпленный отъемом сил, зверь встрепенулся внутри Апала, запуская регенерацию. И минуты не прошло, как альфа схватил меня за руки, пытаясь прекратить процедуру.

— Она! Ей помогите!

— Апал, — укорил я, — я не настолько слаб, чтобы меня не хватило на подпитку одного влюбленного идиота.

По его недоуменному взгляду я сообразил, что мое предположение оказалось не верным. Что бы ни связывало сына и эту девушку, но это точно не страсть.

— Нет! Нет, вы не поняли, — глаза его чуть изменились, выдавая гнев зверя.