Новая опричнина

Есть много людей, которые не приемлют 7 ноября, но есть и много тех, которые по нему скучают. Однако в любом случае праздник 4 ноября большинство наших сограждан, насколько можно судить, просто не понимают. Потому что изгнание поляков из Кремля в XVII веке можно отмечать в любой день или не отмечать вовсе: это событие, в общем и целом, давно утратило актуальность.

Если действительно хотели бы мягко, не травмируя людей, перейти от одного праздника к другому, – поступили бы так же, как когда-то православная церковь с Масленицей, вобрав этот, по сути дела, языческий праздник в новый строй жизни. Народ остался доволен.

Но вся беда в том, что, насколько можно судить, нашим руководителям надо не плавно заменить одно другим, а именно сломать народ через колено, демонстративно самоутверждаясь таким образом. Похоже, они больны какой-то мистической, иррациональной ненавистью к самой дате 7 ноября. Ненавидя Советский Союз, либеральные фундаменталисты остаются глубоко советскими людьми в худшем смысле слова – подлинными «совками»… в костюмчиках за 5 тыс. евро и с собственными замками в Австриях и Швейцариях.

Правда, у защитников идеи празднования Дня народного единства есть аргумент: они ссылаются на то, что еще в 1649 году указом царя Алексея Михайловича день Казанской иконы Божией Матери, 22 октября, по старому стилю, был объявлен государственным праздником.

И действительно, 600 лет назад единство российского общества было обеспечено за счет православной церкви, и в XVII веке эта технология вполне сохраняла свою актуальность и эффективность. Это святая (в том числе и в прямом смысле слова) правда. Но вот вопрос: мы что, действительно собираемся вернуться на 600 или хотя бы на 360 лет назад? Что, именно в этом и заключается суть предлагаемой нам «модернизации» – в возвращении в прошлое более чем на полтысячи лет?

Наши руководители, среди которых, насколько можно понять, помимо православных есть и мусульмане, и представители иных религий, предлагают нам забыть обо всех этих представителях? И заодно, кстати, и об атеистах?

Да, конечно, если считать православных по национальному признаку или по факту принадлежности к русской культуре – у нас их большинство и наша страна является монорелигиозной точно так же, как мононациональной (напомню, что, по международным нормам, мононациональной является страна, более 80 % населения которой принадлежат к одному народу; в России доля русских составляет 84 %).

Но если оценивать принадлежность людей к религии по активному исполнению требуемых этой религией обрядов, то здесь ситуация постыдна. Почему так, в чем причина того, что православные по культуре люди инстинктивно стремятся иметь поменьше общего с православной церковью, а то и отходят от нее – это вопрос интересный, но заслуживающий отдельного обсуждения. Пока же зафиксируем: безусловно, различные религии конкурируют друг с другом, а атеизм конкурирует со всеми ними. Но государству от этой конкуренции лучше держаться подальше: целее будет.

Попытка вернуться на 600 лет назад и восстановить национальное единство на основе религии, пусть даже православной, кончится плохо.

* * *

Сказанное выше о Советском Союзе в полной мере относится и к царской России. Она рухнула под своей собственной тяжестью, и защищать ее оказалось некому.

Даже генералитет выступил против царя, так как его управление было откровенно некомпетентным и разрушительным.

После Февральской революции Временное правительство, по сути дела, уничтожило армию – разумеется, из лучших демократических побуждений. Огромная часть убийств среди офицерского состава была прямо спровоцирована Временным правительством.

Это ужасно.

Большевики сознательно восстанавливали армию – после того, как Временное правительство бессознательно ее разваливало. И офицерство видело это очень хорошо – и огромная его часть поддержала большевиков.

Не потому, что они были за социальную справедливость. Как говорил В. И. Ленин, каждый придет к коммунизму своим собственным путем. Офицеры видели, что управлять так, как при царе, нельзя, и так, как при Временном правительстве, тоже. И вот пришли люди, офицерам абсолютно чуждые, непонятные, даже враждебные, но они пытаются восстановить Россию для народа, которому привыкли служить офицеры, и по-честному восстанавливают армию. Поэтому большинство офицеров перешло к большевикам вопреки своим интересам. Это было самопожертвование в чистом виде.

Даже из Генерального штаба сторону большевиков приняло 55 % офицеров. Не потому, что предали свою Родину, а потому, что видели: при всех пороках большевиков, при всех троцких, латышских стрелках, чрезвычайках, – Россия стоит с их стороны баррикад. А со стороны белых – да, прекрасные, культурные, милые люди, но там не Россия – там непонятно что.

Среди прочего большевикам до сих пор ставят в вину разгон Учредительного собрания.

А ведь это ярчайший пример того, как недемократическое действие в критической исторической ситуации может быть абсолютно правильным.