Новая реальность (СИ)

...Сфера ответила на очередной взмах руки. И вдруг он захотел потерять себя и стать невидимкой. Он задвигался, и сфера отзывалась множеством переливающихся частичек, забирая его внутрь. Пожалуй, это не они тут птицы, а это он — единственная глупая жертвенная индейка на их столе!..

Он глянул на часы: до закрытия музея было еще полчаса, и его никто не поторапливал. Но он был последним, кто покинул здание. Петр с женой вышли из музейного ресторанчика и вопросительно взглянули на него.

— Засмотрелся.

— А ты тоже любитель? — спросил Петя. — Олеся во всех поездках тащит меня на современное искусство, и я каждый раз спрашиваю: «Чем оно тебе так нравится?».

— А я отвечаю: нравится тем, что я могу додумать каждую деталь. Могу додумать название или, наоборот, обойтись без названия и все равно прекрасно представить и понять, что изображено. А ты, Андрей?

— Мне понравился один экспонат. Тот, у которого мы стояли. Сфера с зеркалами.

— Да, интересно, — безразлично сказал Петр.

— Давайте чаще видеться, — предложила Олеся.

Андрей кивнул.

— Где вы живете?

— Нас поселили с еще одной семьей… Они нас ненавидят, мы только приходим туда спать. Там двое детей и муж с женой. Не могу их винить, — Олеся покачала головой, тяжело вздыхая, — но, надеюсь, это скоро прекратится. У меня места в шкафу было, кажется, больше, чем там в нашей «половине».

Андрей подумал, что ему еще повезло с его каморкой. На мгновение в нем проснулся порыв предложить им подселиться к нему. Но потом он одумался и закурил свои «Северные», чтобы заполнить чем-нибудь наступившее молчание.

— Знаешь, я бы у тебя одолжил, если ты не против, — вдруг сказал Петр.

— И я. Ты не обидишься?

— Нет-нет, берите, разумеется. Тут совсем не на что тратить. Будем тратить на них, — Андрей усмехнулся.

Когда его знакомые сделали по первой затяжке, поднялся ветер, и снег начал заметать их фигуры.

ГЛАВА ПЯТАЯ

ПЕРВЫЙ ДОНОС, ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА, ПЕРВОЕ ПИСЬМО

Оказавшись на кровати, Андрей снова закурил. Он уставился в черноту потолка и ни о чем не думал. Он знал, что надо выкурить две-три — и сон придет сам. Условная «ночь», которая разделяла его рабочие дни в газете, проносилась быстро. Но в этот раз его засыпание прервал стук. Вздрогнув, он чуть не выронил на пол дымящийся окурок и сел на краю постели. Стук повторился. Это отличалось от того, как обычно стучала хозяйка. Она колотила злобно, настойчиво, долго, и он прекрасно засыпал под ее шипящие ругательства. Сейчас стучали вкрадчиво, вежливо.

Из любопытства он отворил дверь. Перед ним стояла совсем молодая девушка. Она подалась чуть назад, и темнота скрыла ее фигуру, и он видел только ее большие, широко раскрытые глаза — тоже черные, как и у всех, кого он тут встречал. Андрей вздохнул и подумал: может, от холода и из его зрачков вытекла вся синева, и они так же почернели?..

— Вы что-то хотели?

— Мама просила вас не курить, — сказала девушка робко.

— Мама?.. А-а, хозяйка. Хорошо, скажи ей, что это все. Я уже сплю.

Он хотел закрыть дверь, но почему-то остановился. Что-то странное было в ее безотрывном взгляде. В последнюю ночь Лена так же смотрела на него: долгим, «протяжным» взглядом, говорящим больше, чем слова. Впервые за много недель он снова впускал ее имя в голову.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Стелла.

— Какое необычное имя.

— Это мама придумала.

— Ясно. А где папа?

Девушка пожала плечами.

— А я Андрей. Не знаю, кто придумал.

— Хорошо. Спокойной ночи. Не курите, пожалуйста.

Она отвернулась и пропала в темноте. Почудилось, что в самый последний миг, за секунду до того, как девушку поглотила коридорная темнота, он заметил ее улыбку. Андрей сделал шаг и пошарил руками. Слепая глупая фантазия, что он нащупает ее тело и обхватит его, поселила в его висках приятный голодный жар. Страсть возвращалась к нему постепенно — через долгие световые года памяти, но такие вещи, оказалось, легче вспоминаются, чем работа или коллеги.

Однако ее не было, и Андрей вернулся в комнату ни с чем. Просидев недолго на краю постели, он почувствовал жажду и отправился на кухню. Он пил холодную, отдающую металлом воду из-под крана, пока тело его не остыло настолько, чтобы вернуться в комнату. Оказывается, он чертовски соскучился по обычной живой женщине. Андрей с трудом смог уснуть. Вместо курева всю ночь и все утро ему нестерпимо хотелось пить.

На работе, уже незадолго до обеда, он получил приглашение редактора зайти. Был час дня, как раз то время, когда над городком пробивался тусклый ломкий день. Впрочем, в редакторском кабинете все было столь плотно занавешено, что здесь, как и накануне, царили плотные сумерки.

Редактор встретил его той же позой и вкрадчивым голосом, предложившим присесть и поделиться соображениями.

— Соображениями?

— Ну, вы же ходили на выставку, — почти ласково сказал ему редактор. — Общались с друзьями, разве нет?

— Вы что, преследуете меня?

— Нет, но вот незадача: я вчера тоже был в музее. Очень понравился Костромской — на мой взгляд, лучший российский модернист сейчас, хоть и живет зачем-то в Бельгии, а вам?