Новая родина

— Ну, они собранное не себе в карманы кладут, — заметил Борька. — В очко играем?.. Незапланированное оборудование с неба не падает.

— Почему, падает иногда, если посадочной площадки нет, — серьезно заметил Игорь.

Какое-то время все молча прикупали и объявлялись. Лизка жизнеутверждающе мурлыкала новогоднюю песенку. Степка заставлял карты перескакивать из ладони в ладонь и бегать по руке (Игорь вспомнил: он рассказывал, что в их интернате был мальчишка, который научил остальных таким фокусам, а позднее погиб на Ставрополье). Играли по мелочи — пятаками и трюнделями, просто чтобы обозначить ставки, но игра никого особенно не увлекла и вскоре карты побросали. Лениво валяться на мягком, негромко разговаривать ни о чем или просто молчать, оказалось привлекательней. По временам: начинала пощелкивать система принудительной вентиляции — похоже, палатку занесло-таки с верхом.

Игорь и сам не заметил, как заснул, сунув руки в карманы спортивных штанов. Причем спал он гораздо крепче, чем ночью (очевидно, сказалось отсутствие переживаний и хорошее настроение) — проснулся под общий смех от того, что кто-то из девчонок аккуратно рисовал ему на лбу маркером "третий глаз". Проснувшись окончательно, Игорь понял, что это и правда выглядело смешно — во сне он вытащил руки из карманов и сложил их на животе, а подбородок упёр в грудь, из-за чего стал очень похож на уцелевшие после Третьей мировой, Безвременья и Серых Войн статуи среди развалин буддистских храмов Юго-Восточной территории.

— Шутники, — проворчал Игорь, отбирая маркер и садясь прямо.

— Скоро десять, а ты все дрыхнешь и дрыхнешь! — засмеялся Женька.

— Десять?! — Игорь посмотрел на комбрас. — Ого, вот это я дал!

— Да мы почти все спали, — пояснил Степка. — Еще немного — и новый год встречало бы сонное царство.

Транслировался последний в этом году концерт, состоящий исключительно из новогодних песен. В концерт то и дело вклинивалась станция плавучего города — очевидно, Вольный дрейфовал или передвигался к берегам материка. Игорь — селекционировал канал Озерного. Все находились в нервно-приподнятом состоянии, которое сопровождает ожидание близкого праздника.

Потом качал, снова неожиданно потерялся и, пока Игорь настраивал его заново, Борька дотянулся до гитары — и в палатке прозвучала не совсем новогодняя печальная местная песня…

— Весенней порой предрассветною.

[16]Когда сосны еще клонит ко сну,
Глухарь поет свою песню заветную,
Непонятную песнь про весну…
Слушал мальчик его — а под соснами
Лесом ползало эхо молвы,
Что опасность приносится веснами…
Он не слышал щелчка тетивы.
Просто небо качнулось и треснуло,
На куски разлетелось все,
Рассыпая в долины окрестные
Голубые осколки озер.
Эхо крика меж мягкими лапами
Убежало, гуляв полдня.
(Гухх качнул головой мохнатою —
И вабиска унес в березняк).
Болт ударил снизу и сбоку.
Закружилось вдруг колесом
Густо-синее небо глубокое,
Рассыпаясь средь черных лесов.
Попытался шагнуть.
Ну где там…
(А ведь было совсем легко.)
Под пологом разлапистых веток
Рухнул — молча, на месте, столбом.
Падал, падал. Падал. Долго…
(В горле кровь — как неслышный крик.)
Вот и все.
А за дальними елками
Продолжали петь глухари.

— Это правда было, — сказал Женька, видя, что Игорь, Степка, Зигфрид и Клотти молчат вопросительно. — Когда мы только сюда переселились, весной, недалеко от Водопадного Нагорья… Парня звали Сашка Тропкин… Ну, Игорь, включай там что повеселее!

Палатку снова заполнила веселая музыка. Мальчишки, готовясь к салюту, стали распаковывать пиротехнику.

— Надо откапываться, — сообщил Игорь, влезая в ботинки на меху и куртку.

— Кто со мной?

— Пошли, — Борька подхватил вторую лопату. Мальчишки исчезли в тоннеле, и через пять, не больше, минут со стороны вертолета донесся их крик:

— Эй, идите сюда!

— Скорее давайте!

На ходу обуваясь и натягивая куртки, все ломанулись в переходник и через освобожденную дверь вертушки повыскакивали на снег.