Новая родня

Председательница стала звонить на лесной кордон, к лесничему. Дозвонилась, а тот ничего не знае. Впору в раймилицию заявить. Шутка ли, целый обоз пропал.

Пока эта канитель шла, возы с пенькой тронулись и поехали.

Юка едва успел мешок с харчами перепрятать. Не ехать же ему в одиночку. Без Мики нельзя к его отцу явиться!

Вот горе с Микой — что за невезучий парень! В речной полынье его водяной за ноги хватает, а в лесу, наверное, леший заплутал!

Юка не знал, что и подумать.

Свёз-пеньку на станцию, вернулся, а Мики опять нет как нет!

Так что же с ним случилось? Представьте себе, если в происшествии с утопленными валенками был виноват в конце концов заяц, заманивший Кудлая в полынью, то в лесу виновницей нового приключения с Микой оказалась белка. Такой невинный, милый зверёк с пушистым хвостом.

Не сразу добрались колхозники до лесной полянки, на которой лежали заготовленные ещё до войны сухие дрова. Евсей Иванович выбрал путь напрямик, а он оказался таким заснеженным, что, если бы не могучий бык, шедший впереди, как танк, слабосильным лошадям туда бы и не пробиться.

Подъехали, наконец, к делянке, а там костерок горит и люди в военных шинелях вокруг сидят, консервы подогревают да закусывают.

— Это что за солдаты? — удивились колхозники.

А солдаты вскакивают и кричат женскими голосами:

— Здравствуйте! Ох и заждались мы вас, замерзать стали!

— Откуда вы, любезные? — приосанился дядя Евсей. — Что за десант в нашем лесу? И зачем, вас сюда с неба сбросили?

— Ах, вы шутите, — отвечали женщины, одетые солдатами, — а нам не до шуток. Возили дрова в госпиталь, а наша старая полуторка надорвалась! Вон она в снегу засела.

Дядя Евсей помог женщине-шофёру вытащить полуторку. И здесь без рогатого Коня не обошлось. Шофёрша круть-верть заводной ручкой, а мотор в ответ не чихает, не фыркает.

Так и пришлось колхозникам, вручая военных, не только колхозные дрова им уступить, но и помочь вывезти.

В госпитале обозу с топливом так обрадовались, что сам начальник, военврач второго ранга, вышел встречать и угостил колхозниц наваристым супом из свиной тушёнки. Женщины было застеснялись, но медсёстры и повара убедили их, что супу много и они раненых не обделят.

Заправившись сытной едой, поехали снова в лес и так ездили, пока все дрова вывезли и обеспечили госпиталь теплом до весны. Выручили раненых.

А что свои колхозные дрова отдали, так разве во время войны считаются — все на оборону.

— Себе мы сухостойных деревьев в два счета нарубим! — бойко говорил дядя Евсей.

У него прежде спина побаливала, а после того как по указанию военврача второго ранга дядю Евсея спиртом полечили, он так прибодрился, что ему все нипочем.

И вот, сверкая красным носом, он, как дятел, попрыгивает вокруг деревьев, обушком по ним постукивает и командует:

— Эту пилить, а эту оставить! Сам делал подрубки с той стороны, куда надо дереву валиться.

Женщины пилили. Разделывали сваленные осины и березы на бревна. Мика обрубал сучья. Дело спорилось. И все шло хорошо.

Но вот одна сухостойная осина вдруг затанцевала. Бывает такое. Подрубил ее дядя Евсей правильно, должна была упасть на заход солнца. Стали ее женщины пилить, легко пошла, внутри дуплистая. И вдруг ствол как треснет. В дупле-то вода осенью скопилась, и комель мерзлым оказался. И, вместо того чтобы валиться куда намечено, дерево вдруг запрыгало на пеньке, размахивая ветвями, ну словно подгулявший пьяница!

Куда упадет? Засуетились под ним женщины. Дядя Евсей же стоит спокойно и командует:

— Бабы, смирно!

Уверен, что дерево пойдет как надо. Оно, может быть, и пошло бы, у старого солдата глаз наметанный, но тут, откуда ни возьмись, белка! Метнулась вверх по стволу и на самые кончики ветвей птицей взлетела. И, как малая тяжесть а конце вёсов, не в ту сторону дерево и перевесила… Скакнула она на соседние деревья, махнув пушистым хвостом, а осина с шумом пошла прямо на дядю Евсея. Крикнув женщинам: «Хоронись!» — попытался отскочить, но его негнущиеся ноги вязли в глубоком снегу, и он завертелся, как на приколе. Закрыл лицо руками:

— Ну, вот и смерть моя!

Хорошо, что Мика не растерялся: такой прыжок совершил, что в жизни такого нарочно не сделаешь. И, сбив дядю Евсея, толкнул его за большое дерево. И в этот миг осина, зашумев, как градовая туча, накрыла мальчишку…

Что потом было, Мика не помнит. Очнулся он от женского плача: колхозницы вопили над ним, как над покойником. Он лежал лицом вниз, и снег вокруг покрылся красными пятнами.

— Тише вы! — крикнул дядя Евсей, опомнившись. — Если кровь течет, это преотлично! Значит, парень жив!

Так оно и оказалось. Кошка когтями пройдется, и то кровь сильно течет, а когда по лицу осина сухими ветвями проедется, ну и подавно.

А НЕМЕЦКИЙ ЯЗЫК-ТЫ ЗНАЕШЬ?

И, хотя раны были пустяковые, дядя Евсей свозил Мику в госпиталь.

Лечил его сам военврач второго ранга. Он же главный хирург госпиталя. Все раны на лице заклеил лечебным пластырем. Царапины смазал йодом. А синяки и ушибы на спине натер смягчитёльной мазью. Подивился его терпеливости при этом. Всмотрелся в лицо и говорит: