Новая русская доктрина: Пора расправить крылья

На сегодня структура представительной политической власти (в первую очередь крупнейшие партии, имеющие возможность попасть в парламент) не отражает реальную картину настроений общества. Налицо всеобщее разочарование широких слоев общества в партийном строительстве. Когда две трети граждан страны не имеют представительства во власти, это означает политический отрыв от народа. При такой ситуации несущей конструкцией всей государственности оказывается пресловутая «вертикаль власти». Именно от верховной власти ждут реальных предложений и политических решений, реальной идеологии.

Связано это как с субъективными факторами, так и с объективными закономерностями. Субъективные факторы состоят в том, что, во-первых, происходит целенаправленное сужение пространства партийного строительства сверху – за последние годы Министерством юстиции было под различными предлогами ликвидировано более пяти десятков ранее существовавших партий и не зарегистрировано ни одной новой. Во-вторых, задающая тон идеологического творчества партия парламентского большинства, претендующая на статус «правящей», проявила характер крайней пассивности, безынициативности и вторичности. Это связано с нежеланием рисковать, а также с наследием 90-х годов – инерцией деидеологизации, о которой мы писали выше. Сегодня рассчитывать на инициативу партии власти в том, что касается обновления политической элиты, невозможно. Сама постановка вопроса таким образом представлялась бы для большинства партийных функционеров самоубийственной. Другой чертой партии власти, типоформирующей для всей партийной системы России, является то, что она не станет делать ничего без прямых указаний. В определенном смысле этот дух сервильности распространился на всю партийную систему страны (имеются в виду партии, зарегистрированные и претендующие на участие в законотворчестве и места в федеральном и местных правительствах). Все основные партии являются в худшем смысле глубоко системными и поэтому мало приспособлены для того, чтобы продвигать идеи «пятилетки инноваций».

Объективные факторы упадка партийной системы состоят в том, что исторически партии в конце XX – начале XXI вв. уже не способны выполнять негэнтропийную функцию в государстве. Они, будучи инструментами политической саморегуляции, становятся факторами энтропии. В самих партиях более нет источников политического и идеологического творчества. Эти источники вынесены вовне – в новые клубные, элитарные сообщества, в структуры политтехнологий и политического дизайна. Эффективно политические задачи (как выборные, так и тактические) решают совсем другие механизмы, чем неповоротливые динозавры из XIX – начала XX века. Это в первую очередь сетевые механизмы. При этом партии выступают, с одной стороны, как клиенты сетевых структур, а с другой – как некие имитационные формы политической активности, «структуры лицемерия». Рано или поздно маски будут сброшены, и старое классическое отношение к партиям уйдет в прошлое. К ним все будут относиться как к разновидностям клановых сообществ – и такое отношение нельзя не признать справедливым. Самые яркие примеры партий-кланов – КПРФ (партия, опирающаяся на клановые взаимоотношения элит старой генерации, по инерции играющих на чувствах миллионов людей, которые ассоциируют свой личный жизненный проект и свой социальный идеал с недавним прошлым; при этом КПРФ не способна предложить никаких творческих решений по взаимопроникновению прошлого и будущего). Любопытно, что именно КПРФ при этом представляет в парламентском поле более или менее классический формат партийной жизни.

Итак, понимая, что партийно-политическое поле вряд ли может стать благодарной почвой для проращивания идей прорывного развития России, выход видится только в одном – в воле главы государства . Памятуя о «плане Путина», становится понятно, что именно на этом пути выход и обретается. Тема инновационного прорыва должна стать темой президентских, а не парламентских выборов – она должна стать кровью и плотью президентской программы, которая будет реализовываться в 2008—2012 годах.