Новая русская доктрина: Пора расправить крылья

Возрастающая политическая и экономическая роль России в мировом сообществе предполагает и возрастающую ответственность страны в разрешении проблем глобального и регионального масштаба, возникающих в сложном и небесконфликтном процессе формирования новой многополярной мировой системы. Между тем реальность этого процесса застала врасплох не только стратегов и государственных руководителей западных государств, но и определенную часть российского управленческого класса.

Внутренние разногласия в российской элите с легкой руки Фонда эффективной политики рассматриваются в русле противоречий между «либералами» и «силовиками». Однако эта антитеза настолько же приблизительно характеризует суть стратегического выбора России в начале XXI века, как и интерпретация дискуссий о пути развития России в XIX веке в рамках полемики западников и славянофилов.

По существу центральный вопрос российской внутриэлитной дискуссии сводится не к выбору метода управления и не к симпатиям к той или иной модели общественного устройства, а к пониманию цивилизационно и геоэкономически обусловленного статуса России в мировом сообществе. Как в различных геометрических системах, спор начинается с самого определения. Что такое Россия – самодостаточный национальный организм или составная часть единой глобализованной экономики? Существует ли у России и ее культуры какая-либо миссия в мире или же она обязана продолжать публично каяться за отход от мирового цивилизационного пути? Необходимо ли России быть субъектом геополитики или она может удовлетвориться пассивной ролью на мировых весах, извлекая дивиденды из противоречий между другими игроками? Существует ли у России своя зона геополитических интересов и, соответственно, приоритеты и обязательства на обширном географическом и культурном пространстве, которое ранее занимала Российская империя?

Эти вопросы неразрывно связаны с выбором стратегии внутреннего развития. Нуждается ли Россия в защите внутреннего рынка – или же государство, согласно выражению нынешнего президента Украины, может ограничиться ролью «швейцара, открывающего двери перед иностранными инвесторами»? Должно ли государство проявлять заботу о своих незащищенных гражданах или предоставить их судьбу на волю «невидимой руки рынка»?

Эти вопросы ставятся в российской истории далеко не в первый раз. Ответ на них содержится в реальном опыте государства и общества. Память о трагедиях прошедших веков сохранена не только в камне мемориалов, но и в государственных архивах, в классических трудах русских историков, в анналах российского краеведения и в родовой памяти российских семей.

Документированный исторический опыт свидетельствует о том, что Россия достигала наибольших политических, экономических и военных успехов в те периоды, когда государство, исполняя функции всестороннего централизованного управления, полагалось на внутренние ресурсы, подчиняя свое целеполагание самостоятельному освоению национальных богатств, промышленному и инфраструктурному развитию, защищая внутренний рынок и жизнеспособность национального хозяйства в целях последующей эффективной торгово-экономической и политической экспансии.

Либеральные историки и политологи Запада отождествляют периоды геополитической и экономической слабости России с «позитивными» тенденциями в ее развитии. Уже это обстоятельство, уже сам тот факт, что в трудах западных историков России Екатерина II, Павел I, Александр III и И.В.Сталин неизменно рассматриваются как «негативные» политические фигуры, предполагает определенные выводы. Впрочем, критерии эффективности политической власти следует извлекать не из выводов «от противного», а из той цены, которой обошлась для российской нации слабость ее властителей, высоко ценимых зарубежными аналитиками.

Весьма поучителен и самый свежий опыт отечественной действительности. С радикально-либеральной точки зрения, до недавних пор доминировавшей в крупнейших российских СМИ, государство вообще не обязано заниматься какой-либо стратегией будущего: все решит-де благотворная «невидимая рука», а функции государственных структур сводятся лишь к элементарным полицейским и оборонительным мерам. Однако тот период, когда эта точка зрения наиболее активно транслировалась обществу и его членам – включая должностных лиц и их родственников, ознаменовался самыми массивными, во многом и поныне не преодоленными потерями не только в размере валового внутреннего продукта, но и в качестве исполнения всех без исключения государственных функций, включая правопорядок и оборону.