Новая русская доктрина

Далее происходило неизбежное. Вместо предполагаемого притока инвестиций последовал массированный отток капитала, обесценивание общественного продукта и производственных фондов, а вместо чудесного явления цивилизованных отечественных и зарубежных собственников — деловитое хищническое разделение территории России на сферы влияния клановых групп, воспользовавшихся временным правовым вакуумом для присвоения общественных фондов и производственной базы еще до осуществления правительственной реформы собственности.

Однако на рубеже веков Российское государство чудом избежало, как казалось многим, неизбежной гибели. Распад государства не состоялся прежде всего в силу интуитивного понимания обществом как самой этой угрозы, так и ее происхождения. Отказавшись принять либеральные ценности, общество не пошло и на искус легкодоступного левого реванша. Уже в этот момент возвращение к традиционным национальным ценностям стало неизбежным.

Пережив лихорадку 1990-х годов, общество выработало стойкий иммунитет к новым либеральным экспериментам и изжило комплекс неполноценности перед внешним миром. Представления об универсальной роли рыночных регуляторов, императивы одностороннего разоружения и «информационной открытости», возведенные в ранг политических аксиом постсоветского социума, перешли в разряд обанкротившихся мифов. Сегодня их могут пропагандировать только маргиналы, имитирующие активность перед зарубежной аудиторией.

С другой стороны, консервативные ценности и стратегии национальной мобилизации, на которые в период торжества неолиберализма было поставлено клеймо тупиковой архаики, вышли из «интеллектуального гарлема» и стали оказывать определяющее влияние на сознание большинства.

Именно это мировоззрение, пусть и не выраженное еще концептуально, стало важнейшим фактором сопротивления Смуте, преодоления катастрофических тенденций.

После того как молниеносный распад страны не состоялся, наши геополитические оппоненты рассчитывали на медленное самоуничтожение российской нации. Однако общество активно сопротивлялось и этому сценарию, в основной массе продолжая поддерживать жизнь в разоренном доме и осмысляя суровый исторический урок. Даже в самые тяжелые периоды 1990-х годов социологические исследования выявляли сохранность потенциала общественного оптимизма. Столь же убедительно социологические срезы выявляли массовое обращение российских граждан к Богу. При этом самым авторитетным духовным институтом вопреки массивной экспансии зарубежного «харизматического» суррогата в обществе оставалась и утверждалась Русская Православная церковь, исполнявшая свою традиционную и неотчуждаемую миссию, воодушевляя обездоленных и взыскуя к совести и личному достоинству властей предержащих.

Безукоризненные внешние расчеты не оставляли России шанса на выживание. Тем не менее за семь первых лет XXI века страна не только продолжила существование, но и воодушевилась к новому расцвету. Уже в начале столетия недоброжелатели России столкнулись с фактом возрастающего доверия между обществом и новой властью. Попытки внешних сил дискредитировать высшее политическое руководство РФ в глазах народа послужили новым недвусмысленным сигналом обществу: если нас силятся противопоставить этой власти, значит, эта власть не устраивает чужие силы, наславшие на нас лишения; значит, мы поступим противоположно замыслу чужих; значит, эта власть — своя; значит, этой власти мы не безразличны; значит, эта власть связывает собственную судьбу с народной судьбой.

Семь лет новой власти были равно тернистым путем для нее самой и для народа. Ни у власти, ни у общества не было никаких иллюзий относительно внешнего мира. Этот внешний мир показал себя во всей наготе собственного бесстыдства, на глазах у народа России приютив самых циничных мошенников в качестве политических беженцев и возведя в ранг политических мучеников других таких же мошенников, которых постигла заслуженная кара за финансовые преступления. Этот внешний мир сделал все возможное, чтобы окружить Россию плотным кольцом враждебных режимов и заведомо несостоятельных «оранжевых» государств.

А Россия поднималась, обретая веру в себя и согревая новым огнем заново отстроенное жилище; преобразовывала свое внутреннее устройство по собственному замыслу; восстанавливала спокойствие и нормальный человеческий быт в ранее мятежных провинциях; училась по-хозяйски использовать заработанные средства; наращивала валютные резервы; рассчитывалась с непредусмотренной скоростью как по собственным долгам, так и по долгам предшественников; заново создавала свой почти разрушенный оборонный щит. И те, кто снисходительно впустил ее в клуб важнейших мировых держав, теперь кусали локти от собственного просчета. Хотя то, что произошло, было исторически естественно и неизбежно, как естественно чудо сохранения огромного и несказанно богатого ресурсами государства с непропорционально низкой плотностью населения.