Новая русская сказка

Елена смутилась. Она вспомнила про странную слабость своего шефа к антропонимике. Об именах Кощей знал ВСЕ.

— Эх, была-не была! — Бессмертный махнул рукой. — Ведите сюда эту Василису. Уж больно хочется на нее посмотреть, а то я прошлогодний конкурс красоты-то пропустил…

* * *

Вечерело. На обмерзлой Аляске это слово звучало не так оптимистично, как в том же Тридевятом: чем темнее становилось небо, тем больше мы с Волком стучали зубами. Он-то ладно, у него шерстяной покров предполагает крутые морозы. А мне что, тоже шерстью обрасти? Угу, и вернусь я домой йети — снежным человеком. Особенно Настенька мне обрадуется. Представили? Вот-вот, и я о том же.

Трясясь от холода, как осиновый листочек, я попытался поставить палатку. Фигу! Тут же поднялся ветрила ураганного значения, и то, что было сначала палаткой, теперь напоминало летящий в обратную сторону парашют. Нам с Волчиком остались лишь воткнутые в землю (точнее, снег) колышки. Что прикажете с ними делать? В результате родилась еще одна идея. Благодаря оборудованию в суме (уцелевшему!) мы за полночи состряпали иглу. Правда, там не на чем было лечь спать, но костер развели и погрелись. Пришлось куковать у горящих углей всю ночь.

Утром я решил позвонить царю.

— Привет, малыш, — трубку сняла Анастасия. Это я-то "малыш"? Ну тогда ты, царевна, — Карлсон! — Пупсик, ты как?

— У, привет. Папу дай, — попросил я. Не хотелось ее слышать. Какой тут, к черту, "пупсик", когда Василиса в беде! Тут не до "пупсиков". Вернусь — и вот тогда поговорим!

— А-а… а зачем он тебе?

— Нужен, — не сдержавшись, грубо бросил я в трубку. — Срочно!

— А я?..

— Настюша… зайчик, солнце… — я уже просек, что на мою невесту это действует безотказно.

— А, сейчас!

Через минуту я уже говорил с царем.

— Здравствуй, Ваня, — осипшим голосом поздоровался он со мной. — Что-то случилось?

— Что у вас с голосом? — испугался я.

— Ох, дурно у нас, совсем дурно… — пожаловался Горох, кашляя в трубку. — Я плохой стал совсем, болезнь нас косит…

— Какая?

— Птичий грипп называется. Умирают от него многие. Кхе-кхе… кто-то вирус запустил. Врачи да знахари справиться не могут… в общем, безобразие полное! Кхе-кхе… еще месяц такой атаки, и на государстве нашем можно будет крест ставить.

Я ахнул.

— А что там с зомби? Все держат народ в страхе?

— Эх, — царь повеселел. — Ты, Ваня, наш народ не знаешь, видно…

— А что?

— Просекли они, что плоть гнилая опосля двух часов на воздухе высыхает и огня боится шибко, стали их палить. А костяки уж и не так страшно, на них святой водицей можно…

— Во дают, — восхитился я сообразительности людей. — Молодцы. А я тут узнал точно, что на Запад нам рассчитывать нельзя никак, они…

— Да знаю я, — отмахнулся самодержец. — Это давно ясно было. Лучше скажи, про ковер что узнал?

— Да у Кощея он, у Кощея! — сорвался я наконец. — И Василек тоже.

— Какой-такой Василек?!

— Тьфу, в смысле, Василиса ваша, — я поморщился, вспомнив сей досадный факт. — Я уже в царстве Кощеевом, недели через две дойду до дворца. Слово даю, что и ковер, и Василису я спасу!

— Иван, ты золото, — царь залился сухим кашлем. — Я в тебя верю! Удачи!

— До свидания, — я хотел отключиться, но трубку перехватила Анастасия.

— Ну теперь-то мы можем поговорить?

— Э… милая… я, вообще-то, в сугробе стою в одной рубашке и штанах! Может, позже?

— А я тут к бабке-угадке ходила, — не слушая меня, пустилась царевна во все тяжкие. — Она предсказала нам с тобой скорую свадьбу, долгую и счастливую жизнь и пятерых прелестных детей! Правда, здорово?

"Ну еще бы, ты же царская дочь, — зло подумал я. — Еще бы тебе не напредсказывали с три короба. А ты и верить рада!" Особенно, знаете ли, радовала перспектива пятерых детей. Учитывая, что я с детьми обращаться совсем не умею.

— Здорово, здорово, — выдавил я и, быстро попрощавшись, повесил трубку. — Уфф… достала.

— Как она может так тебя достать, если она — твоя невеста? — удивился Волк.

— Запросто. Я, конечно, люблю ее, но…

— Любишь? Гм, гм, — Волк не счел нужным продолжать разговор, и мы пошли дальше.

На следующий день на нас напал белый медведь. Насилу спаслись. Половина причиндалов в суме оказалась раздавлена, провизию он пожрал, запасную одежду превратил в жалкое рубище… словом, путь стал "веселее" и "приятнее".