Новая семья: Гостевой брак, лоскутная семья и другие форматы отношений в современном мире

33-летний Маэль — немного застенчивый, с темными, собранными в хвост волосами, — родом из французской Бретани. В Гамбург он переехал 10 лет назад, получив работу в представительстве авиационной корпорации Airbus. Во время нашего разговора у Маэля не сходит с рук его младший ребенок, двухлетняя Ина. Маэль подкармливает девочку фруктами и батончиком мюсли собственного приготовления, время от времени терпеливо вытирает ей сопли и нежно целует в затылок.

Глядя на них, я умиляюсь. Маэль говорит, что для него главное в жизни — не карьера, а семья, и отцовство в первую очередь. Ему важно быть рядом с детьми, видеть, как они растут, участвовать в их жизни. Недавно ему наконец удалось договориться с начальником об укороченном рабочем дне и нескольких днях в неделю на удаленке, о чем он сообщает с большим энтузиазмом: «Теперь я смогу забирать детей из сада на час раньше!»

Маэль — далеко не единственный, кто готов подолгу рассуждать об отцовстве. Еще один молодой гамбургский папа, друг детства моего мужа, 39-летний спортивный журналист Ян при нашей встрече у них дома разразился на эту тему монологом: «Раньше мужчине, чтобы считаться приличным отцом или мужем, было достаточно просто зарабатывать деньги. Мой отец, например, за свою жизнь не поменял ни одного памперса. В выходные иногда играл со мной в футбол. Но обычно он приходил с работы, мы ужинали, потом он ложился на диван и смотрел телевизор. А я шел спать. 30 лет назад считалось, что это нормальный отец. Сейчас ожидается, что ты должен и зарабатывать, и активно заботиться о ребенке. Если ты последнего не делаешь, ты недостаточно мужествен. Или, может, даже инфантилен».

Его рассуждения прерывает полуторагодовалый малыш Нил. Он свалил все книжки с полки — Ян невозмутимо кладет их обратно, берет ребенка на руки и намекает, что наш разговор скоро придется завершить. Нила нужно укладывать спать, и он гораздо быстрее засыпает с отцом. «У нас с ним свои ритуалы, — не без гордости докладывает Ян. — Сначала я показываю ему свой компьютер, разрешаю нажимать на клавиатуру, потом мы листаем его любимую книжку, затем я пою ему песни. Первые недели, когда в доме появился младенец, я не знал, как к нему подступиться. А теперь я, можно сказать, эксперт».

О том, почему тема качества отцовства постепенно становится у современных мужчин — особенно среди миллениалов — предметом пристальной рефлексии, мы говорим с моим давним приятелем, журналистом Александром Фельдбергом, соавтором книги «Nordic Dads: 14 историй о том, как активное отцовство меняет жизнь детей и их родителей»[180]. Собирая материал для книги, он объехал все скандинавские страны, включая Исландию и Фарерские острова, и пообщался с десятками мужчин, для которых вовлеченное отцовство — часть жизни. В числе героев есть и несколько бравших декрет мужчин из Москвы и Петербурга (найти таковых у нас было крайне сложно).

Александра Фельдберга искренне поразило, как много в Европе сегодня рассуждают на тему отцовства. «Мужики создают отцовские клубы, встречаются, проговаривают свои сомнения, переживания, у них для этого выработан язык. Я раньше к этому разглагольствованию относился несколько свысока — не помню, чтобы в мое время мы с друзьями обсуждали, какие мы отцы. С российскими парнями сложнее говорить об этом».

Саша долгое время вел колонку «Московский папа» для проекта «Москвич сегодня»[181], где рассказывал о жизни двух уже подросших дочек. Он отмечает, что поколение 30-летних, особенно в Москве и других крупных городах, кардинально отличается от тех, кому сегодня за 40 или 50: «Молодые отцы участвуют в подготовке к родам, на самих родах тоже присутствуют и не считают зазорным сидеть с детьми. У моего поколения этого не было и в помине. Это зарождающийся тренд, до массового ему пока далеко. Но и в Европе это происходило не сразу. Там тоже все менялось постепенно, сперва отцы не откликались».

Малыши, о которых с рождения активно заботились отцы, развиваются быстрее, меньше плачут, а в будущем лучше адаптируются в обществе.

Гендерные отношения начинают меняться и в российских семьях, подтверждает мне в интервью и доктор социологических наук, профессор факультета социальных наук ВШЭ Елена Рождественская. Особенно когда речь идет о тех, кому сейчас в районе 30: «Это поколение более гибкое. Над молодыми мужчинами меньше довлеют стереотипы. Им уже можно проявлять эмпатию, есть мужские паблики, курсы молодых родителей, появляется новый язык переговоров. Растет рационализация своей отцовской роли. Вовлеченное родительство стало ценностью. Гендерные контракты тоже начинают множиться — особенно на фоне нестабильности и подвижности рынка труда, а также распространения проектной экономики[182]. Единая социальная норма размывается. А если женщины начинают зарабатывать больше, неизбежно встает вопрос, кому рациональнее сидеть с ребенком».