— Ты, это, скажи лучше, как чувствуешь себя? Может, скорую вызвать?
Мотнув головой, понял, что уже пришёл в норму. Припадок прошёл так же быстро, как и начался, оставив после себя лишь лёгкие покалывания в коленях и плечах.
— Нет, не стоит, — отозвался я и посмотрел на экран телефона. — Я сейчас полковнику позвоню, там одно дельце появилось.
— Да уж, — несколько пренебрежительно ухмыльнулся мужчина. Видимо, ему не нравилось, что какой-то там паренёк Ростов так спокойно может звонить его начальству и разговаривать на равных. — Ну, тогда удачи.
— И вам, офицер, — я слегка поклонился. — Спасибо за помощь.
— Ага, — козырнул тот и двинулся по тротуару.
— Звучит так себе, поэтому лучше умолкни, — пробормотал я, даже не обратив на неё внимания. — У нас серьёзные проблемы.
— Да, Влад, в чём дело? — голос полковника был грубоват. Хотя оно и понятно, сколько я его уже дёргаю?
— Анатолий Сергеевич, я снова «видел».
— Эм, и что? — не понял он. — Все люди видят.
— Вы же знаете, что я не такой, как все. Мне нужна помощь, Лизе и её семье…
— Ах, Коневская, — протянул тот. — Мы уже подстраховались и отвезли их в безопасное место. Не волнуйся, с ними всё в порядке. Но… — понизил голос до шёпота, — пока мы с тобой нормально не решим наши проблемы, до них нельзя будет достучаться. Сам понимаешь.
— Да, — я облегчённо вздохнул. — Спасибо вам, Анатолий Сергеевич. А то ведь мне привиделось нечто неприятное.
— И что же? Хотя нет, не говори. Я вскоре освобожусь, и мы всё обсудим.
— Договорились, — кивнул я в пустоту. — Только у меня ещё будет одна просьба.
— Та-а-ак, — подозрительно протянул полковник. — И какая же?
— Примерно через часик пришлите к дому Лизы наряд полиции и карету скорой помощи.
— Не понял, — от негодования он даже крякнул. — Это ещё зачем?
— Просто сделайте это, пожалуйста.
— Влад, что ты задумал?! — крик донёсся из трубки, когда я её убрал от уха.
Отключив телефон и спрятав его в карман, медленно направился по тротуару.
— Не можешь читать мысли? — довольно хмыкнул я.
— Отлично, тогда тебя ждёт приятный сюрприз.
Я доедал сочный бургер, когда почувствовал, что вокруг меня растекаются энергетические волны, излучающие злость и отвращение.
Забросив в рот последний кусочек фастфуда и запив его глоточком горячего кофе, отряхнул руки и выбросил смятую бумажку в мусорку.
Я сидел в том самом сквере, что располагался недалеко от дома Лизы. Более того, выбрал такое место, чтобы меня было видно из окон её квартиры. Хотя я там и не бывал, но в видении я отчётливо запомнил вид на улицу, и эту лавочку, на которую присел.
Абсолют уберёг меня от бездумного поступка, показал, что в квартире моей симпатичной подруги ждёт засада. Даже Гарик лично пришёл посмотреть на меня. А ещё принесли сыворотку правды, благодаря которой и развязали мне язык, не забыв при этом заблокировать все магические способности. Как у них это получилось, не знаю. Видимо, пули, что пробили мне колени, были чем-то смазаны. Или что ещё, уже неважно. Теперь я знал, что меня поджидают, но всё равно решился прийти. Вот только сейчас мы будем играть по моим правилам. Сев напротив Лизиной квартиры, принялся поглощать простенький перекус, да ещё и ручкой помахал, чтобы меня точно увидели.
Меня окружила дюжина человек. Все, как на подбор, и с ними дядька… Чернобород.
— Эй, Ростов? — они не скрывались, вышли из-за деревьев и нагло улыбались. Гарик бодро шагал первым. — Что такое? Почему не заходишь в гости к подружке. Поверь, она скучает.
При этих словах он оскалился, будто думал, что я поведусь на его уловку. Нет, не повёлся.
— Знаю, что скучает, — безразлично ответил я, встал со скамьи, взяв в руки кофе. — Полковник уже рассказал.
Гарик поморщился, будто ему кислятину под нос сунули.
— Ржевский, значит, — процедил он сквозь зубы, похлопав себя по выдающемуся пузу. — Так это он мозг вашей шайки?
— Шайки? — усмехнулся я. — Ну нет, шайка — это вы. А мы даже не банда, мы миротворцы. И второй раз нет, он не мозг, и не сердце. Скорее, здравый разум. Ведь это он отговорил меня убивать твоих людей и просил работать почище. Поэтому, — я развёл руками с ехидной улыбкой на лице, хотя в груди бурлила ярость, — сегодня ночью многие остались живы.