Новая царица гарема

Макуса вкратце рассказала ему о случившемся. Тогда Гафиз поспешно оделся в свой старый кафтан и засветил огонь.

– Милости просим, – приветствовал он Рецию и, улыбаясь, смотрел на маленького, новорожденного мальчика, для которого Макуса тотчас же стала приготовлять ванну. – Славный, маленький мальчик. Этого я и не воображал. Свари молодой госпоже супа, Макуса.

– Да, да. Сейчас, одно за другим, – отвечала та и принялась стряпать на плохом очаге, стоявшем в углу комнаты.

– Я же покамест приготовлю для молодой матери постель из свежей маисовой соломы, – заметил Гафиз. – И то благодать, что удается и на соломе спать, – проговорил он про себя в рифму.

– Ах да, пожалуйста, приготовь мне постель, я так устала, – созналась Реция, которая едва стояла на ногах, да к тому же держала ребенка.

Гафиз отправился в соседнюю комнату и там приготовил постель для Реции. При этом он качал головой от удивления на свою жену, которая вдруг стала так сострадательна, что приняла к себе молодую мать с ребенком. Этого с ней никогда еще не случалось.

Присутствие Реции с ребенком в доме старого башмачника, нарушив вечное однообразие его жалкой жизни, принесло ему развлечение и удовольствие. Он сам устал, была уже поздняя ночь, однако он не ограничился устройством постели. Когда Реция уже легла, он послал жену покормить бедную, слабую мать, а сам принялся делать ванну ребенку. С трогательной заботливостью взял он его на руки и сам выкупал.

– Старик и дитя, близкая родня, – бормотал он, улыбаясь, так как мальчик спокойно выносил всю эту процедуру, как будто бы добрый старик доставлял ему удовольствие. И действительно, трогательную картину представлял старый башмачник, возившийся с малюткой.

Наконец мать и сын успокоились, и тогда только легли Гафиз и Макуса. Реция свободно вздохнула, она лежала, держа на груди свое дитя, под гостеприимной кровлей добрых людей, здесь она была в безопасности от своих преследователей, здесь она могла спокойно ожидать возвращения Сади, отца ее ребенка, и с блаженной улыбкой представляла она себе ту минуту, когда покажет вернувшемуся отцу его сына, сладкий залог их любви. Под впечатлением этих мыслей и образов бедная страдалица заснула. Благодетельный сон отрадно подействовал на нее после всех тревог этого дня и прошлой ночи, тем более, что в объятиях у нее лежало ее дитя.

Рано утром проснулась Макуса и с удивительной заботливостью принялась ухаживать за случайно попавшимися в ее руки питомцами, так что старый Гафиз не мог достаточно надивиться этому.

– Она чует деньги, – бормотал он, улыбаясь. Рано сел он за работу, но как можно осторожнее принялся за дело, чтобы не разбудить спящих в соседней комнате Рецию и ребенка. – Если моя старуха держит ее, значит она чует деньги, ибо ничего нет для нее на свете, что она любила бы так, как деньги.

Мать и сын отлично чувствовали себя под гостеприимным кровом этой хижины, окруженные нежным, заботливым уходом добрых людей. Реция вскоре могла встать с постели. Малютка был ее утехой и гордостью, и она с блаженной улыбкой утверждала, что он был уже вылитый отец. Старик часто качал ребенка на руках. Макуса стряпала для молодой матери и ухаживала за ней. Проходили дни за днями, неделя за неделей, а Реция с сыном все еще спокойно жили в хижине старого башмачника.

Но вот однажды к старому Гафизу пришел сосед и рассказал, что на следующий день будет праздноваться торжественный въезд пленной Кровавой Невесты и офицеров Зора-бея и Сади-бея, вернувшихся победителями. Услышав эти слова, Реция побледнела от радостного волнения и испуга. «Сади-бей, – сказал он. – Он вернулся победителем!» При этом известии старая Макуса оскалила зубы от удовольствия.

– Вот видишь, – сказала она, – теперь наступили твои красные деньки. Он возвращается назад, да еще победителем. Как рад он будет увидеть тебя и твоего сына!

– Ах, я-то как обрадуюсь ему!

– В толпу, на въезд, ты не должна ходить, Реция. Что скажет Сади, увидев тебя в толпе?

– А как бы мне хотелось, Макуса, видеть его на блестящем празднике, гордо сидящим на коне.

– Еще увидим, он ли это, его ли будет радостными криками приветствовать народ. Пусть пойдет туда мой муж, он, кстати, узнает, где живет Сади-бей и имеет ли он снова жилье здесь в Стамбуле. Гафиз скажет ему, где он может найти свою жену и сына, – уговаривала ее старая Макуса; она ни за что не хотела отпускать Рецию одну с ребенком, боясь лишиться награды от ее мужа, она решила, что лучше будет, если Сади-бей прямо из их хижины получит свою жену и сына, тогда награда будет вернее.