Новая царица гарема

– Прошу следовать за мной, – обратился он к Сади и отправился из комнаты по старому сводчатому коридору. В конце коридора находилась дверь, за которой, вероятно, находилась лестница. Будимир хотел отворить ее, но в эту самую минуту ему почему-то пришло в голову осветить верхнюю часть двери, где было сделано маленькое окошечко. Стекло было выдавлено. Это обстоятельство в связи с открытыми дверями показалось палачу странным и подозрительным. Человек не мог выдавить стекла и убежать через окно, оно было так высоко, да и дверь была такая гладкая и скользкая, что не было никакой возможности добраться по ней до окна. Дверь была крепко заперта. Будимир открыл ее. Сильный порыв ветра чуть было не затушил свечу. Но откуда же мог он выходить?

Будимир не сразу нашел объяснение этого, он поднялся с Сади по ветхой, широкой каменной лестнице наверх. Тут помещалось то отделение башни, где обыкновенно содержались уже обреченные на смерть жертвы. Оно состояло из нескольких расположенных рядом комнат, все они были снабжены чрезвычайно крепкими дверями и маленькими, заделанными решеткой оконцами, и никогда еще не удавалось бегство ни одной из жертв палача. Со свечой в левой руке и со связкой ключей в правой он подошел в сопровождении Сади к одной из дверей и стал отпирать ее. Большой ключ упрямо гремел в старом, заржавленном замке, но что могло противостоять страшной силе пальцев Будимира? Дверь быстро отворилась.

– В этой камере содержится мнимая пророчица, – сказал он Сади, освещая комнату. – Подойди ближе, мой благородный паша.

Сади последовал его приглашению. В камере кроме низенькой постели да каменного стола, на котором стояла кружка с водой и лежало немного хлеба, ничего и никого не было. Сади смотрел во все стороны, отыскивая глазами Сирру.

– Ты ошибаешься, палач, здесь нет пророчицы, эта комната пуста.

– Пуста? – в ужасе спросил Будимир и тоже вошел в комнату, осмотрел каждый уголок, везде ища Сирру, но нигде ее не было. – Она убежала, – сказал он, дрожа от гнева и страха.

– Убежала? Да, твоя правда. Здесь возле двери сделала она отверстие в стене, вынув несколько кирпичей.

– Для меня это непостижимо, словно эта Черный Карлик не человек, – проворчал палач, рассматривая отверстие в стене.

– Пророчица убежала и таким образом ускользнула от приговора кади.

– Так это она открыла все двери внизу. Этого еще никогда не бывало. Это может стоить мне головы.

– Я советовал бы тебе умолчать пока о ее бегстве, – обратился Сади к палачу, лицо которого было мрачно и сердито, – очень может быть, что до завтра она еще и найдется. Посвети-ка мне, я напрасно пришел сюда.

С этими словами Сади оставил башню палача и отправился к каналу, там он нашел свою лодку, которая и перевезла его обратно в город.

Между тем Гассан, совершив прогулку с султаном, нашел время избрать другой путь для скорейшего освобождения Зора. С этой целью он отправился к великому визирю Махмуду-паше. Этот важный государственный сановник благодаря своим искусно сплетаемым интригам имел большое влияние на султана. Он в союзе с другими визирями составлял силу, которой должен был бояться Абдул-Азис. Мало-помалу им удалось захватить в свои руки все привилегии, и в то время как прежние министры были в постоянном страхе впасть в немилость султана, нынешние визири могли образовать союз, который никого и ничего более не боялся. Султан был ограничен в своей власти, различные лица хватались за кормило правления. Возникла тайная борьба за управление, причем важную роль играли придворные интриги, и очень понятно, что при такой погоне за властью немного оставалось на долю самого султана. Султанша Валиде, шейх-уль-ислам, великий визирь, остальные министры, послы иностранных держав, все стремились руководить управлением, все добивались верховной власти, все питали честолюбивые замыслы и, завидуя остальным, каждый старался осуществить свои планы, не разбирая средств. Сам султан давно уже заметил, что предсказанные ему старым нищим дервишем враги были его сановниками и советниками, которые своим дурным управлением разоряли страну и думали только о том, как бы увеличить свою казну и удовлетворить свое честолюбие. Прежде султан пользовался таким твердым и неограниченным самодержавием, что даже великий визирь трепетал перед ним, и министры при малейшей ошибке или подозрении дрожали за свою жизнь, теперь же дела начали принимать другой оборот.

Махмуд-паша мог похвалиться, что в политике он всемогущ, разумеется, только в том, что касалось определений и решений Турции. Он самовластно распоряжался страной. Султан Абдул-Азис его слушался и, по-видимому, даже побаивался.

К этому-то сановнику и отправился Гассан, предварительно подав великому визирю через одного своего приятеля мушира иностранных дел рапорт, по которому Зора-бея требовали в Лондон. При этом докладе Махмуд-паша сейчас же вспомнил о леди Саре Страдфорд и предался размышлению о том, что присутствие Зора в Лондоне было бы очень выгодно для Турции.