Новая Ты

– Запомни этот день, приятель! Скоро – очень скоро – жизнь твоя изменится. Ты станешь знаменитостью. Все будут тебя вожделеть. Да-да, тебя! Это твоя заслуга. Твой успех. Еще чуть-чуть, и такое завертится – сам себе не поверишь. Так что расслабься и наслаждайся. Заслужил. Не болтай, не присваивай, не отталкивай, не делись и не пытайся понять. Просто живи. Если сейчас нас накроет бомба, ты умрешь писателем. Замеченным, признанным. Так и живи. Здесь и сейчас.

Он прав (наркоманы – обычно поганые люди, но у них есть чутье). Значит, все мои мучения были не зря.

Я запрыгиваю на соседнюю кровать и скачу как сумасшедший (в жизни себе такого не позволял). Форти улюлюкает и врубает саундтрек из «Ночей в стиле буги». Я взлетаю до самого потолка, шлюхи смеются. Я сделал это! Переехал в Лос-Анджелес. Нашел Лав. Сумел удержать ее. И скоро возьму последнюю высоту, самую трудную – преуспею в Голливуде.

От Лав приходит сообщение:

«Форти куда-то пропал. Не знаешь, где он? Прости. Приходи в мой мир».

И еще через секунду:

«Люблю тебя».

Сохраняю скриншот. Эти слова будут вышиты у меня на подушке, на сотне подушек, будут начертаны в небесах и выбиты на стенах нашего дома. Я счастлив! Здесь и сейчас (несмотря на кокаиновый угар вокруг). И все мои прошлые страхи – Кейденс, Бенджи, Пич, Бек, Хендерсон, Дилайла – переплавились в чистое счастье: Лав, «Третий двойняшка», «Хаос».

Звоню Лав и говорю, что ее брат в безопасности – я рядом. Она вздыхает с облегчением. Форти со шлюхами отправляется в бассейн и рисуется там, плавая то брассом, то кролем, то баттерфляем. Он вполне мог бы учить детей плаванию вместе с сестрой. Да, такова жизнь: одни выбирают благотворительность, другие – шлюх.

Когда он вылезает на бортик, глаза у него налиты кровью – то ли от хлорки, то ли от кокаина.

– Ты хороший друг. Думаю, если б я рос без всех этих излишеств и постоянного давления, был бы как ты.

Я начинаю бормотать, что он тоже отличный друг, однако договорить не успеваю – Форти скрывается под водой.

* * *

Сегодня последний съемочный день. Я спускаюсь на площадку новым человеком. Лав вся на эмоциях, возбужденная, радостная, растроганная. Ее фильм заканчивается, а мой вот-вот начнется (правда, она об этом еще не знает). Такова теперь будет наша жизнь: съемки, сборы, церемонии. Я встречаюсь взглядом с Форти и подмигиваю ему. Он хмурится. У него страшное похмелье и пока никаких новостей: агент больше не звонил. Я советую ему расслабиться и отвлечься – все-таки последний день съемок.

– Ты хороший парень, – говорит Форти. – Широко смотришь на вещи.

– Конечно, – отвечаю я, – иначе ничего не увидеть.

Теперь на площадке я как рыба в воде. К тому же я единственный член съемочной группы, который уезжает в лучшей физической форме, чем приехал. Мне нравится стул с моим именем и наша скрипучая кровать. Поразительно, как я раньше не замечал, что съемки и есть концентрированная жизнь здесь и сейчас. Меня охватывает восторг каждый раз, когда Майло кричит «мотор!», и каждый дубль для меня как личный успех.

Я буду скучать по площадке. По кухонному столу, где Лав впервые мне отсосала (теперь она делает это постоянно, при первой возможности). По съемочной группе, хотя я и не знаю всех по именам. А даже если б и знал, все равно не запомнил бы: они неправдоподобно одинаковые – с пересушенными волосами и в бежевых брюках. Хотя это мне тоже нравится. Мне нравится, когда снимают последний дубль – «Мартини», – все хлопают и расходятся с чувством выполненного долга. И предпоследний дубль – «Эбби», – названный так в честь легендарного ассистента режиссера Эбби Сингера, введшего его в обиход киношников, нравится мне не меньше. Удивительно, сколько всего нового я узнал за последние четыре недели.

Родители Лав посмотрели несколько отснятых отрывков и так впечатлились, что пригласили нас в свой особняк «Ла Гросерия» в Кабо-Сан-Лукас на заключительную вечеринку. Обычно при таком бюджете, как у нас, их устраивают в ближайших забегаловках с дешевым пивом, а мы едем на побережье. Лав говорит, что это «тихий рай на земле».

Я смеюсь, она шлепает меня:

– Вот увидишь, умник!

– Ну да, ну да, – киваю я и беру бутылку с водой из буфета. – Когда слышишь про Мехико, «тихий» – первое, что приходит на ум.

Майло смеется и поддакивает мне:

– Этот город – криминальная столица мира.

Вот так! Теперь, когда он смирился со своей судьбой и понял, что Лав ему не видать, он стал гораздо более сносным, почти милым. Я даже сочувствую его семейной трагедии и творческим порывам.

– Майло прав, – подхватываю я. – В Мехико преступникам отрубают головы.

Тут в дверях появляется ассистентка режиссера и объявляет, что у нас гости.

Мы оборачиваемся. Бутылка с водой выскальзывает у меня из рук. На пороге стоит офицер Робин Финчер.

35

Здесь не его участок, и я не нарушал правила. Как он смеет являться сюда в форме, топтать мои декорации, пялиться на мою девушку?! Я наклоняюсь за бутылкой, бормоча под нос проклятия.

Майло здоровается с ним за руку.

– Предъявить разрешение на съемку?

Финчер смеется:

– Нет, лучше дайте пару реплик и крупный план.