Новая Земля

Полковник понимал, время обеда давно прошло, еще полчаса неподвижного сидения, и полосатые или начнут валиться на камни и умирать, или бросятся на автоматы. Полковник обходил рексов, напоминал каждому, чтобы не расслаблялись и были готовы ко всему, пошел к причалу напомнить рулевому и мотористу, чтобы не вздумали глушить двигатели.

Толстяк отобрал у переводчика мегафон. Он осмелел, освоился.

— Only 20 years, gentlemen-colonists! [10]— И по-русски: — Хорошо! — И улыбку скривил, закивал. — Хорошо!

— Улыбается, а глаза не сощурил. Иностранцы так улыбаются, когда им всё по хуй, — сказал Сипа. — Иван Георгиевич, если камнем пульну ему в рожу, ты меня простишь?

— Я-то при чем, Николай?

— Я за тобой сижу, Иван Георгиевич. Сейчас из-за твоего плеча высовываюсь, а стрелять начнут, инстинктивно пригнусь, и в тебя пули попадут.

Полковник быстрым шагом шел от причала. Эти глупые «Хорошо!» могли спровоцировать полосатых.

— Отбери мегафон у него! — крикнул он переводчику еще издали. — Отбери! Быстро!

Переводчик что-то сказал толстяку, тот отдал мегафон и улыбаться перестал, опять уткнулся в текст.

— Health protection and medical treatment. [11]

Переводчик перевел:

— Необходимые лекарства находятся в аптечках. Группа подобрана таким образом, что среди вас есть профессиональные врачи, санитары. Это… — Переводчик заглянул в текст. — Колонисты Алексанян, Кожинов, Скачков.

Толя Слесарь обрадовался, услышав знакомую фамилию.

— Умер Алексанян! От сердечной недостаточности!

Толя Слесарь зажал в кулаке воображаемый прут и ударом сверху вниз в сердце заколол воображаемую жертву.

Я догадался, Алексанян — это тот ловкач, которого убил Обезьян из-за матраса.

— А Кожинов — маньяк, на нем 22 трупа, — крикнул Толя Слесарь толстяку. — Хочешь, он и тебя вылечит! — И Сипе: — Коля, подтверди, что ты маньяк.

Сипа не любил панибратства.

— Толя, мы с тобой не очень-то знакомы. Ты многого про меня не знаешь. И трупы кто считал? Следователь считал, прокуроры, журналисты. Ты сам знаешь, как они считают. Как будто на тебя ни одного лишнего не повесили.

Переводчик замешкался, не знал, что ответить, наклонился к толстяку, но и тот не знал.

Марта сделала пометку в блокноте. Толстяк отдал ей мегафон.

— Колонист Скачков — санитар. Работал на «скорой помощи».

— Больных насиловал, пользуясь беспомощным состоянием, и убивал, и мертвых опять насиловал. — Толя Слесарь и про Скачкова знал. — Хочешь у него полечиться, дура?

— Это не так!

— Что тебе не так? Не хочешь?

— Нет!

И в самом деле дура. С полосатыми нельзя разговаривать, тем более отвечать на их вопросы. Ты им приказывай, а если они выполняют приказания недостаточно быстро, бей дубинкой по голове.

Марта наклонилась к толстяку, сказала что-то резкое, не сдержалась. Толстяк оскорбился, отобрал у нее мегафон, отдал переводчику.

— I don't understand you, Marta. You are responsible for medical care. That's your mistake. What can I do? Stop the project? If you don't like something, leave the service. [12]

Полосатые почуяли сбой в проекте. Координаторы планировали, что в колонии будут свои врачи и санитары, но отбор провели по протоколам, которые составляются в самом начале следствия со слов задержанного, а таблички, которые на камерах висят в Белом Лебеде и в других тюрьмах для ПЖ, не прочитали. Толпа зашевелилась. Полосатым нравятся непредвиденные обстоятельства. И люди слабые нравятся. Если назвались координаторами, значит, дырки пустые они, не смогли себе работу придумать и должность понятную.

Якут поднял камень.

— Начальник, мы тебя не понимаем, начальник. Какой буй? Какие аптечки?

— Обед неси, пиздобол жирный!

— Горячее питание обещал, начальник! И одежду!

— Подними, начальник, кровь замерзла!

— Тебе трупы нужны, начальник? Будут трупы! Начинай секунды считать!

Полосатые обзывали по-всякому координаторов, рексов и полковника, Марту тоже выматерили.

Все орали, кроме чичей. Они между собой разговаривали, да, но в горло ни разу не заорал ни один.

Почему?

В трюме чичи орали, матерились, а сейчас нет. Что они задумали?

— Босиком на камнях ледяных, ноги не держат! Начальник, встать командуй!

— Воды дайте! Воды! И ношпы хотя бы!

— Команде занять места согласно судовой роли! Отдать швартовы!

— Телевидение уберите, уроды, почему разрешения не спросил, начальник?

— Нарушаешь, начальник! Мы свои права знаем!

И еще кричали разное.

Бросать со скованными руками неудобно, но у Якута получилось, он попал толстяку в живот. Хорошо бросил, метров на 30. Толстяк согнулся пополам и, так и не разогнувшись, убежал к причалу.

Рексы заслонили благостных все еще координаторов, полосатые бросили еще несколько камней, и Сипа тоже бросил, но не попал ни в кого.

— Руки за голову, бабочкой руки держим! Кто руки опустит, стреляю без предупреждения!

Полковник взял у рекса автомат и дал короткую очередь поверх голов.

От скалы к скале метнулось эхо и стихло, увязло в волнах и тучах.

Полосатые притихли.

— Вот так, — сказал полковник, и полосатые поняли, что ничего ему не стоит опустить ствол и потратить оставшиеся в рожке патроны. — Помолчим, послушаем природу.